– Конец света, – принялась она наглаживать свою косу. – Представляете, они все перевернули на веранде. Там такой бардак. Мне теперь целый век там убирать.
– Не переживай, уберем, нас много, – невозмутимо изрекла я, продолжая наслаждаться теплом солнышка.
На крыльцо вышла Ирина:
– Идите кто-нибудь, следователь ждет. Я отстрелялась.
Мы все с любопытством обернулись к ней.
– Ну как? Что спрашивал? – не удержалась я, открыв наконец глаза. – Что ты рассказала?
– Все нормально. Ничего лишнего, – поморщившись, махнула Ирина рукой и пошла в сторону туалета.
«Переволновалась», – сделала я вывод, проводив ее взглядом и покачав головой.
– Я пойду, – вызвалась Марина, решительно поднявшись с лавочки. – Может, пока я там, эти уедут. И я не увижу, как они окончательно развалят дом.
Марина ушла, мы остались опять втроем. Несколько минут мы, как сговорившись, впитывали тепло последних солнечных лучей. День клонился к закату, и оставалось буквально еще несколько часов до холода.
– Как вы думаете, за что его убили и почему именно здесь? – поежившись от первого дуновения пронзительного ветра, задала вопрос Люда. – Вам не страшно? Вы не думаете, что на его месте мог оказаться кто-нибудь из нас? Я лично только об этом и думаю.
– Не уверена, – попыталась я успокоить сноху. – Во-первых, если бы ему нужен был кто-то из нас, дождались и убили бы. А так подкараулили того, кто там лежит. Во-вторых, пришли, когда мы угомонились и легли спать, а в-третьих, ну что им стоило зайти и перерезать нас всех потихоньку, если уж на то пошло. Н-е-е-т, им не мы были нужны, но предполагаю, что-то от нас или связанное с нами. Не зря же они пришли в наш дом, а не в соседний. А ну признавайтесь, кто мужикам головы вскружил, с ума свел и бросил? – пошутила я, наигранно рассмеявшись.
– Ничего себе. Успокоила, называется, – вздрогнула Люда, машинально отодвинувшись от меня. – Прямо не знаю, как благодарить.
– Не стоит благодарности, – склонила я голову, продолжая играть роль благодетеля всея Руси.
С моей снохой Людмилой мы были одногодки. После гибели моего родного брата мы стали с ней почти сестрами, делясь друг с другом всеми бедами и радостями. Люда была человеком, с одной стороны, расчетливым и целенаправленным, а с другой, колеблющимся и неуверенным. Как ей удавалось совмещать в себе эти противоположные качества, я так и не постигла, но с годами просто привыкла, приняв это как что-то обязательное. Сама я тоже время от времени теряла уверенность в себе и нуждалась, как и она, в жилетке, в которую можно было иногда поплакаться. Имея свой красивый цвет волос, Люда отчего-то сделала выбор в сторону блондинистого оттенка и я, если хорошо подумать, в ином амплуа ее уже и не помнила.