Где Илья и Всеволод?
Может быть, с ними что-то случилось. Может быть, нужно звонить родителям. Может быть, нужно звонить в полицию.
Алёнка напряжённо что-то пишет. Фаина Георгиевна ждёт.
Алён, давай скорее. Ну что там, что?
Хорошо, но я не могу так. Я взрослый человек, на мне ответственность – и за мальчиков в том числе.
Алёнка пишет.
>Нет, все на месте.
>Ну хорошо.
И боюсь, что она добавит что-нибудь ещё.
Или попросит сейчас, прямо сию секунду, сделать скриншот экрана со всеми ребятами. Одной фотографией, понятное дело, не обойдётся. Но ничего не просит.
И вот в эту секунду и приходит сообщение от Алёны.
>если вас Фаина Георгиевна спрашивает, не говорите, что ребят нет. пожалуйста. они потом объяснят
Хочу ответить, хочу спросить – но класс ждёт, а потом девятый класс. После них пишу Алёне:
>Алён, что случилось? Почему ты не хотела, чтобы я говорила? Где мальчики?
>не могу сказать. у них всё хорошо
>Слушай, а ты не можешь позвонить Севе? Просто скажи, что в школе спрашивают. Нельзя же так. Сейчас и Фаина Георгиевна писала.
>хотите вам номер могу дать. сама не буду
>почему?
Молчит некоторое время. Успеваю открыть балконную дверь и вдохнуть согревшийся воздух.
>потому что он себя ведёт как урод и я бы вообще лучше ничего не говорила. но вам расскажу, ладно, если пообещаете Фаине Георгиевне не говорить
>Алёна, я не могу обещать. Ты же понимаешь.
>понимаю. короче, они вместе школу продалбывают, Сева и Илья, искать их нечего, завтра уже будут. они пошли какой-то там с похоронами помогать.
>Господи, с какими ещё похоронами?
>похоронами мужа Тамары Алексеевны.
С утра дядя Вова вернулся с литровой бутылкой из-под лимонада. Видела, как утром выходил – серьёзный, собранный, в маске, в хозяйственных перчатках матери, как дурак какой. Одно хорошо – что из-под маски орать не будет: ему, его лёгким прокуренным, воздуха не хватает – не наорёшься.
На бутылку накрутил пульверизатор, которым мать цветы опрыскивает.
– Алёнка, давай в коридор отсюда, – говорит, – будем нечисть гнать.
– Какую ещё нечисть? – я с места не двинулась. И без того сидела с утра на кухне, ждала, пока проснутся.
– А вот, – отчим приподнимает бутылку, показывает. – Сегодня объявление прочитал, сходил в церковь.
– В церковь же нельзя.
– В саму нельзя, а на паперть – или как она там называется – можно. И сходил, пока вы с мамкой тут жопы отращивали.