Правда, принятый распорядок жизни всё же менялся. Гулять с детьми уже было необязательно – их просто выпускали на улицу, и они гуляли сами. Отец Виталий сетовал, что нет привычного забора, есть только изгородь, и то лишь с одной стороны, а поставить его нет времени, а потом смирился, махнул рукой и сделал низкую изгородь, как у всех.
* * *
Он писал проповеди и поучения. Популярные разъяснения вероучения бестолковым советским людям. Как надо креститься, как надо в храм заходить, как надо одеваться. И больше писал о том, чего нельзя – в секты, например к баптистам или к старообрядцам. Всё это он излагал как будто для детей, для глупых, хотя писал для взрослых. И всё время обращался в прошлое – когда всё было правильно, всё шло хорошо, а потом пришла группа безбожников и всё разрушила. Всю страну. Всю жизнь. Так просто, одним махом.
И ей вдруг показалось – её жизнь пошла назад. Куда-то в какое-то идеальное красивое прошлое, в великую Россию или сказочную Русь, где люди были все православными, духовными, правильными. Оказывается, надо идти назад. Вероятно, с духовной точки зрения вообще хорошо быть неграмотным – от этого твоя душа будет чище, потому что «знания надмевают», говорил отец Виталий, цитируя Новый Завет. А то, чему тебя учили в школе, лучше всего поскорее забыть.
И глава этого полумонастырского сообщества тоже был строг. Правда, он стал мягче на какое-то время, первое время после рукоположения был спокоен и умиротворён, но потом вдруг стал таким, как обычно, даже ещё более строгим и отдалённым, потому что принял для себя какие-то особые правила жизни и отношений с людьми. Близкие – это вроде уже как не близкие, а те домашние, которые «враги человеку», источник искушений на его поприще.
И Тамара уже была не жена, а матушка Тамара. Сестра.
* * *
Ангелина делала всё, что ей поручали, только теперь она стала больше уставать. Появилось больше дел. Воду надо было носить из колодца на другом конце деревни, туалет был на улице, огород был большой, и там надо было обязательно что-то сажать, прежде всего – картошку, а потом пропалывать её. Надо было готовить обеды и греть воду в ведре, чтобы помыть посуду.
Дом был большой, бревенчатый, немного покосившийся со стороны клети, и крыльцо съехало куда-то вбок. Но зато был большой огород, в пространстве которого в полной мере воплощалась мечта о правильной жизни «на земле».