«Ну зачем тебе о них думать, – говорила Тамара. – Матушка, забудь, зачем нам нужны люди посторонние, вон как с улицы?..» (Ангелину она тоже почему-то называла матушкой.) Она уверяла, что Бог позаботится о них. Ангелина же должна нести своё послушание и не отвлекаться на ненужные дела и привязанности.
– У меня тоже есть сестра, – говорил отец Виталий. – Считаю, что похоронил. Поплакал, закопал, поставил крест… Вот так вот, мысленно, похоронил.
– Посторонние?.. Как же посторонние?.. – спрашивала Ангелина.
И ночью, закрыв глаза, мысленно ставила крест на могиле Славика, которой ещё не было, но она появилась в её сердце, и пыталась обрезать последние живые связи с бывшим мужем. Она представляла эту могилу, надеясь, что её воображаемое существование поможет ей вырвать из сердца остаток чувства к нему. Самое поразительное, что это помогало. Она стала забывать Славика. Он стал уходить из её мыслей.
Потом – родители. И сестра с братом. И так постепенно в её жизни появилось много крестов, а пространство жизни, в которой раньше было много людей, опустело. Люди в нём остались, но это были уже совсем другие люди.
А потом произошла ссора.
«Почему ты всё делаешь не так, как я тебе говорю, – кричала на неё матушка Тамара. – Ты должна чувствовать себя ниже всех, даже ниже наших детей, потому что они православные с рождения, а ты нет. Ты ещё младенец в вере и позволяешь себе иметь какое-то своё мнение… Нет, ты всё равно всё делаешь не так…».
Это было, скорее, похоже на истерику, и Ангелина не знала, что ответить. Она молчала. Она привыкла молчать, потому что возражать было бесполезно. И чем больше молчала, тем больше раздражения это иногда вызывало.
И отец Виталий на этот раз, как ни странно, не поддержал матушку Тамару, а только сказал Ангелине: «У неё много забот и хлопот… Дети не слушаются. Сначала слушались, а сейчас не хотят. Всё их тянет в мир, на улицу, к соблазнам…»
И вздохнул, потому что не знал, кто на этот раз виноват во всём этом.
* * *
Энтузиазм и горячность отца Виталия скоро пошли на убыль. Так же как и мягкость и спокойствие, которые были в нём вскоре после рукоположения. Он раздражался на матушку и на Ангелину. Что-то не складывалось в его плане создания своей общины, и он нервничал. Уйти «в леса» не получилось, приходилось сидеть здесь, и его ожидания от священнической жизни разошлись с реальностью. Местные жители, проводившие больше времени в пьянстве и какой-то своей скучной малопонятной работе, участвовать в их жизни тоже не спешили. В храм приходили в основном женщины, стояли на службе, вытирали подсвечники, помогали убираться и наводить порядок.