Искандер поцеловал её руки.
– Ты права. Господа, поедим же спокойно.
Далее ужин продолжился за приятным словоблудием. В окна повеяло вечерней прохладой. Постолье Анна собрала на балконе.
Вознесенская церковь белела на фоне уже потемневшего неба. По пыльной Ильинской улице торопились люди. Откуда-то с Успенского съезда доносилась мужицкая брань вперемешку с женскими причитаниями. Лаяли собаки на проезжающий экипаж. И все эти звуки были сплетены в единый голос уставшего к вечеру и разомлевшего за день на солнце города.
Искандер заметил взгляд Луки. Волчонок не мог даже ради приличия скрыть своего разочарования.
– Вижу, юноша, вы хотите меня спросить о чём-то?
Лука от волнения вовсе забыл о вежливости.
– Как это с вами случилось?
Ксеневра вспыхнула стыдом и гневом, и только уважение к хозяину дома помешало ей ударить брата. Искандер заметил и это:
– О, не смущайтесь, Ксеневра Лютовна. Я и сам рассказал бы вам эту историю. Тем более что она связана с вашим батюшкой.
Анна нахмурилась и скрылась в комнатах.
– Она не любит этого слышать, – пояснил Искандер. – Моя парадная история, как я понимаю, вам известна, а вот её бесславный итог нет. Уж коли вы сами спросили. Я ушёл из своей смертной жизни с честью, как и полагалось такому, как я, в неравном бою. Однако не попал в чертоги Северных богов, которые мне были обещаны, а был возрождён быть защитой народу, просившего об этом. Родившись спустя много лет в роду своих убийц, я стал Искандером, сыном Ибрагима. Но пришла беда, и брат стал убивать брата, и каждый брат звал меня на свою сторону. Я не мог ни предать, ни помочь, ни остановить кровь. Я стал кривдой, ошибкой. И, конечно, за мной пришли охотники. Охотники имеют силу и право убивать бессмертных, потерявших смысл бытия или противоречащих ему. Я не спорил и не сопротивлялся на этот раз. Я хотел скорее перестать видеть, как братья убивают друг друга, и чужие без боя забирают их жен и детей. Не мог слышать мольбы о помощи и упрёки. Но я не мог поднять руки на того, в ком течёт хоть капля крови священного для меня рода. Когда пришли охотники, всё, что я попросил для себя, – умереть смертью достойных и уйти с честью. В те времена там, где я жил, достойнейшей считалась смерть без кровопролития. Мне оказали честь. По традициям великих ханов мне сломали спину и оставили умирать. В степи это считалось почётным. Так бы и исполнился приговор Прави, если бы не ваш отец.