Спрятались за небольшим выступом, дышали пылью. После одного глухого удара рыжий проводник заскулил, запахло кровью. Раздробленная нога, открытая пасть, тонкие клыки видно, глаза от боли закатываются. Вова зажал напарника между собой и горой, а мимо летело, кувыркалось, торопилось вниз. А когда всё улеглось, резко испортилась погода.
– Вам музыку включить? – вырвал его из воспоминаний Саша.
– Если хотите, включайте. На ваш вкус, – Вова пожал плечами.
Саша немного поколдовал с телефоном, чтобы вывести на колонки русскую радиостанцию. Там диктор взахлёб расхваливал какой-то новый хит, по его словам, за несколько дней набравший просто невероятное количество просмотров в интернете.
Вова откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
Он не хотел узнать это сейчас. Он хотел сначала вернуться в Москву, разобрать в своём логове рюкзак и только потом посмотреть новости, почитать комментарии.
И не то чтобы ему было страшно узнавать правду, нет. Просто совсем не хотелось разбавлять впечатления от долгожданной встречи с красавицей-горой голосами дикторов, журналистов, критиков, фанатов. Где гора, а где люди? Такое мешать нельзя.
Но не получилось. Надо же было водителю включить именно эту станцию и именно в этот момент. Ну, значит, так надо. Значит, и эта цель достигнута.
Наконец-то… А то он уже много лет по-всякому пытался, пытался, а любовь публики всё никак не давалась. Разное попробовал, разное. И вдруг – откуда ни возьмись этот бит, инстинктивно поставленный на повтор. И слова песни – тоже за пару часов, с лёту, залпом.
Презентовал новое творение публике и махнул в горы. Первый вышел из самолёта, первый получил багаж. Как вожак.
Однако своенравная оказалась гора, решила проверку ему устроить. Закидала камнями, заставила дышать пылью, повесила на шею раненого мужика и путь вниз отрезала.
Там, наверху, с покрывшейся инеем бородой, с окоченевшими от холода руками, он все шесть часов, пока не прилетел спасительный вертолёт, навывал недавно придуманные слова недавно вышедшей песни всё норовившему потерять сознание проводнику. Растирал его, растирал себя и пел. Упрямо, хрипло, зло пел.
Швейцарец, не знавший ни слова по-русски, в какой-то момент начал подвывать.
Гора молчала. Гора слушала. А потом то ли сжалилась, то ли мелодия ей понравилась, взяла и убрала туман.