Кровь Альбарруды. Милитари детектив - страница 36

Шрифт
Интервал


Стемнело. Слёз я остановить не мог, но в себя постепенно начал приходить. Стерев испарину со лба и выпрямившись, я навис над поверженным неприятелем. Чёрт возьми! Да неужели мы не разошлись бы по-человечески на этой дорожке? Свидетеля решил убрать? Вот и лежи себе ещё тёпленький, но уже никакой. Сам-то что тут забыл?

Я пнул почти слившееся с землёй тело. Напрасно, конечно. В нём что-то булькнуло. Я отодвинулся подальше, опять вытер пот. Меня потянуло на рвоту, но в последний момент я боковым зрением приметил прыгающую полоску света. По тропе шли люди. Ещё одна встреча с нежитью была мне не по силам. Я, забыв о ране, подхватил капитана за ноги и попытался оттащить его вглубь, подальше от стены. Мне это почти удалось, но как только послышались приглушённые настороженные голоса, я упал рядом с телом и затих.

Незнакомец с грубым придыханием утверждал, что стрельба была возле Города, затем добавил:

– А я говорил Хорхе: не пускай без сопровождения. Вот и результат. За такой кусок любой мог вырвать ему кадык, даже я.

Он неприятно хмыкнул. Кто-то спросил:

– Может, прочесать руины?

– Маркес скажет, раскатаем по камешку и сложим обратно.

Я вжался в землю. Это были «лесорубы» Маркеса, люди из банды, доставлявшей хлопоты и нам, и бирлам, и пограничникам Западной Эстады. Война не была этим ребятам помехой. Джунгли стали для них родиной, но в отличии от партизан из РВС Колумбии или никарагуанских сандинистов лесорубы, отметая высокие идеи, занимались чистым разбоем. Они смело нападали и на армейские посты, и на плантации, и на нищие деревни, не брезгуя ни воровством туземных младенцев, ни захватом дураков-туристов.

– Возвращаемся. Завтра всё будет ясно.

Они скрылись, а меня била мелкая дрожь. Стало до того плохо, что я закусил рукав, чтобы не стучали зубы. Куртку на спине можно было выжимать. Ко всему заныло плечо. Сколько я пролежал так, не знаю. Сознания не терял и, кажется, ещё делал попытки подняться, но голова шла кругом. Наконец, я сдался и, приткнувшись к остывающему Шимански, заснул.


Тот сон я запомнил навсегда.

Вопреки всем природным законам, мне приснились не ужасы, а женщины. Две красивые и гордые потомицы первых завоевателей. Они стояли одна перед другой как скалы, каждая обжигая соперницу внутренним пламенем необычайной силы, надменно и даже презрительно рассматривая ту, которая осмелилась принять грозный вызов. Выточенные из мрамора лица были высоко подняты, груди внешне спокойно вздымались и опускались, руки были неподвижны, и только энергичное и пока незаметное постукивание крепких стройных ног выдавало в них бушевание готовых взорваться вулканов.