– А я поднесу. Человек, всё ж таки. Побудьте пока с ним, а я покуда к Марфе шинкаре сбегаю. Неровён час, помрёт. Не хочу на душу грех брать, – перекрестился Кутепов.
– С таким как он ничё не сделается… Такие, как он не помирают… Крепчают разве что!.. Иди, если хошь, а я покуда здеся останусь… с Иваном, погляжу, как он помирать будет, – ответил Лаовка, и громко засмеялся своей «шутке».
– Давай, давай, злобствуй! Бог-то он всё видит, воздаст за злыдничество. Всё тебе припомню! Попомнишь меня. Отец Исидор не прощает обиды, так и знайте… спалю в огне, али ещё чего выдумаю… Ишь ты, обчество трезвости вспомнил. Когда это было-то?! Год прошёл уже. Да и сами избрали председателем… я не напрашивался. И ты туда же, раздолбай ты этакий, – Ванька Долбин, козу свою дохлую вспомнил… Холодец с неё и тот не удался… а мясо… так его прожевать невозможно было… собакам выбросил, – даже самому себе лгал Исидор, одновременно вспоминая, с каким удовольствием потчевался дармовым мясом. – Холодец… он, конечно, тоже славный был, но не будешь же говорить этому оболтусу, что съел его козу… А как иначе, ежели мяса в дому ни грамма не было? А исть-то охота было. Ну, ничего, встану, всем припомню ваше злыдничество! – мысленно возмущался Исидор, строя в уме козни своим «обидчикам». – Доберусь до вас, будьте уверены…
Пришёл Фёдор и стал отпаивать отца Исидора шинкарским вином. В то время, когда тот «лечился», когда Лаовка и Долбин смотрели как «умирает» их сельский батюшка, судорожно глотая спиртное, шинкарка Марфа разносила по селу скорбную весть. Узнав от Фёдора, что спиртное нужно для умирающего отца Исидора, она бесплатно дала ему бутылку вина и тотчас, лишь только Кутепов ушел от неё, накинула на себя душегрею, повязала голову платком и выбежала из дома. Всем встречающимся на своём пути говорила, что умер батюшка Исидор, и что у его одра уже стоит толпа людей. Вскоре в доме отца Исидора не было места, куда можно было бы ступить сельчанам. Все желали последний раз взглянуть на сельского батюшку и помолиться за упокой его души у одра его. А Исидор, выпив вино, поднесённое ему Фёдором, глубоко вздохнул, крепко икнул, закрыл глаза и безвольно склонил голову с высокой пуховой подушки к груди.
– Всё, преставился! – проговорил Кутепов.
– Как преставился? – воскликнул Иван, ошалело воззрившись на Фёдора. – С кого ж я теперь за козу требовать буду?