И тут её осенило: вот же оно, решение! На поверхности обреталось! Она ещё может убедить Кощея отказаться от невесты, если предложит ему равноценную замену.
Василиса взяла со столика Кощеево зеркальце, сжала в руке волшебный гребешок. Резная деревянная рукоятка казалась тёплой, будто бы солнышком её нагрело. На душе отчего-то вдруг стало легче, хотя девушка ещё не знала, удастся её задумка или нет. Но сердце подсказывало, что она находится на правильном пути.
Василиса одним ловким движением распустила свои жидковатые пепельные косы и уверенной рукой принялась их чесать-начёсывать.
И вот чудеса – с каждым движением гребня волосы становились всё длинней и гуще, невзрачный серый цвет переменился до сочно-каштанового, будто какой-то невидимый художник решил добавить красок в её пряди, с кожи исчезли желтоватые пятна, почернели соболиные брови и ресницы, губы стали полнее и ярче. Чем дольше девушка смотрелась в волшебное зеркало, тем больше ей нравилось собственное отражение. Сколько там ещё осталось до рассвета? Успеет ли она за это время стать красивее сестры? Она надеялась, что успеет.
Василиса вышла из светлицы прямо перед самым восходом солнца.
– Ну что, душа моя, – она сразу же услышала льстивый голос Кощея. – Настало время дать ответ. Говори, что надумала?
– Нет, – прошептала сестра. – Я не могу…
Василисины башмаки застучали по ступеням, но на звук никто не обратил внимания.
– Доченька, Даринушка, не губи нас! – взмолился отец, и Василиса брезгливо поморщилась: тот, похоже, был мертвецки пьян. – И сама сгинешь, и мы не выкарабкаемся. А так ты ж княгиней станешь! Может, оно и неплохо там живётся, в Навьем-то княжестве?
У Даринки от обиды задрожали губы.
– Папа, ты меня прогоняешь? – голос плаксиво дрогнул.
Василиса поняла, что медлить нельзя – сейчас сестра не выдержит, поддастся на слёзные уговоры батюшки, и тогда пиши пропало.
– Эй ты, Кощей, – крикнула она, расправляя плечи. – Оставь её, пускай дальше себе ломается, ишь, краля выискалась. А вот я бы тебе сказала «да», коли бы ты спросил!
– Доченька?! – ахнул отец и навзничь брякнулся с лавки.
Златка бросилась к нему, принялась охать, хлопотать, поднимать. Даринка так вообще раскрыла рот и забыла закрыть. Василиса старалась не смотреть на сестёр – в их глазах ей чудились упрёк, разочарование, даже ненависть.