По рассказам Ивана, по мелким деталям, по красноармейской книжке и боевому оружию все понимали, что всего сказанного солдатом насочинить невозможно. Иван подробно рассказал, где осталась семья: Сумщина, деревня Вороновка, когда он сдавал дела в колхозе перед призывом. И рассказал, что был призван на фронт Недригайловским военкоматом. И Иван сам задался при всех вопросом: «Искать ли ему родных? Вам приходилось искать телеграммой ли, или через органы в раю?»
Лишь бы в психушке не оказаться! – это первое! – все потому и поддакивали Ивану про рай, чтобы и самим в дурдомский ад не угодить. Типа, да, мы тебе верим, что ты – Иван, что, мол, да и мы, наверно, в раю. Но с сообщением о солдате, объявившемся в деревне с боевым оружием и в зимнем обмундировании, со странными рассказами о перемещении из войны, начинать активные действия пока всё же побаивались – ни телеграммой, ни телефонной связью. Ни с властями, ни с медициной. Фёдор так и кумекал про себя: «А начнут соответствующие органы проверять странности с фамилией на памятнике, амнезию с попаданием из зимы 42-го в весну 61-го невредимого, бритого, при оружии и в зимней военной одежде человека с документами Жугана Ивана Сергеевича, начнут всё сверять, то кого потом в психушку упрячут, если концы не сойдутся в логике?» Ивану так и сказали, что и в нашем раю любые органы и академии работают, как и магазины, и спецорганы тоже имеются. Мол, да тута всё – копия земной жизни. А Иван согласился: «Но раз в раю, хоть и странном, с полётом в космос, и с чувствующими, как на земле, душами, с милицией и КГБ, то кто ж тогда в здравом уме, хоть и в раю, будет звонить на родину? Кто ж ищет в раю родственников? Из рая ещё никто не дозванивался на грешную землю и не приходил. Но, главное, нельзя даже спугнуть надежду, что родные ещё на земле и живы. Ведь в рай люди сами попадают, хоть и не по своей воле. И только сами приходят на вечную встречу с родными, как я объявился у вас, добрых людей. Или… среди таких же душ, как я…»
Тут прибежал с улицы сын Фёдора, девятилетний Вовка – полакомиться с праздничного стола и позырить на автомат гостя. Иван, конечно, дал подержать ППШ и спросил: «А кто придумал игру в космонавтов, в которую ты играл с другом?» Вовка не удержался и похвастался удачей: «Петька в Чкалова начал играть, а я ему – раз! – «А Гагариным буду я!» Все рассмеялись. «Раньше в Чапаева играли, а вы теперь – в Гагарина. Так быстро придумал! Молодец!» – похвалил юного космонавта дядя, у которого есть настоящий автомат. Иван спросил и про учёбу, и попросил показать ему школьные учебники Вовки. Необычный гость с Вовкой ушли в спальню довольного мальчишки, а Марья начала ставить еду на стол и сыну. Конечно, тут началось, да ещё с бутылочки, да с подачи соседа Игоря, когда Иван с пацаном болтали в его спальне и не слышали застольного разговора, что это из-за полёта в космос что-то на земле произошло. Что-то ещё неизвестное науке. Что, мол, как-то нарушилось время. Ведь напридумывать такие живые подробности – это не под силу ни шпиону, ни артисту. «Хоть ты со всех сторон Кадочников!» – поддакнул Фёдор и грустно хлопнул рюмашку с весёлой водичкой.