Cобрание стихотворений 2002-2020 - страница 7

Шрифт

Интервал

Хвала Тебе, создавший утробу и своды дыханья.

Хвала Тебе, расцветивший всем спектром лучения радуг,

превращающий в пар кроветворную соль Океана.

Хвала Тебе, сливший всех нас в единое мощное сердце,

солнечным языком ударяющее в звонкий купол,

в колокол мира гигантским протуберанцем,

гуд его отдаётся в планетных орбитах,

остро рисуется в письменах Зодиака,

и лучистым пунктиром двух эллипсоид

нам обещает свершение метаморфозы.

Верим, бесхозное тело, что дышит личинкой

в братской земли перегное, – выпорхнет в пламя.

Мы знаем нескольких современных поэтов (опять-таки «слева» и «справа») – священников по профессии, но никто из них не дерзнул отважиться на подобное. Вишневецкий же (вряд ли осознанно – не те обстоятельства) открывает для своего стиха еще одну нехоженую тропу.

Во втором цикле панихиду служит сама степь, рассеченная великой рекой. Тут словно собрались для совершения обряда вместе все, ранее то тут, то там мелькавшие его участники: дельта реки в непроглядном февральском тумане, падающий мокрый снег, прибрежная ледяная крошка, раскачивающиеся на ветру камыши, далекие голоса рыбаков, утром – встающее степное солнце:

Снег идёт третий день. Он делает меня ближе

к тебе, третий месяц лежащей под снегом и льдом

среди вековечных степей, на братском погосте,

рядом с теми, кого ты любила до дрожи при жизни.

Всё ровняет зима – наши мысли, надежды, желанья.

Ангел погоста присел на колонну,

опустив свои пепельно-серые крылья. Праху – мёрзнуть в земле.

Там искрится метель, как и здесь, в ином полушарье.

Бесконечные степи от Дуная до Волги

продувают язвящие ветры, почти без препон.

Только город над Доном, что возрос на сарматских холмах,

где лежишь ты на кладбище, не огибается ветром,

а звучит и звенит как расстроенное фортепьяно,

как его лировидное сердце, открытое дикому дуву.

Я и сам ощущаю себя частью вздыбленной силы.

Кровь степных моих предков звенит и грохочет во мне.

С годами поэзия Вишневецкого, возможно от соседства с прозой, становится всё эпичнее, даже когда, как в шевырёвском цикле, она использует минималистский прием фрагментирования текста. Собственно примером рождения нового стихотворения из классического материала стали конспективные «пересказы» русских романтиков, выполненные М. Л. Гаспаровым. Актуальный вопрос: как читать романтиков после их «отрицания» модернистами (Байрона – после Элиота), на который Гаспаров ответил своим циклом, удалив всё «временное» (размеры, рифмы, риторику) и оставив всё «вечное» (

Следующая страница