Она должна быть такой же безупречной, чтобы каждый глядя на них видел, что никто из рода не уронит достоинства и чести, и уж точно не будет пялить глаза по сторонам и позволять лицу выдавать все чувства. Но она… Исабель глянула на свои руки – так и есть, напряжение дало себя знать: пальцы нервно сжаты до белизны в костяшках. Стараясь расслабиться, она сделала тихий глубокий вдох, но тут же раздраженно нахмурилась, осознав свою ошибку, ведь Ксандер, безмолвно стоявший у неё за спиной, конечно, наверняка заметил. Эти глаза цвета темного моря отмечали всё, и особенно всё то, что касалось её – так следят за бешеной собакой или за ядовитой змеей. Она было вспыхнула злостью, но тут же поймала эту злость за хвост, успокоила, прежде чем к ладоням прилила первая волна гибельного жара.
Другие её ровесники, отметила она с некоторым удовлетворением, были ошеломлены и взволнованы не меньше, а держали себя в руках, пожалуй, и похуже: хоть послушно держались своих взрослых сопровождающих, отвешивая поклоны всем, кого те приветствовали, и то хорошо. Исабель снова посмотрела на полного достоинства деда, но успокоиться это не помогло. Как бы она ни следила за осанкой, плечи то и дело поднимались в неуютном защитном жесте, опускался подбородок, а распущенные волосы вместо того, чтобы как в рыцарских романах шёлковой волной растекаться по спине, угрожали зацепиться за пышную отделку плаща какого-нибудь прохожего. Дон Фернандо вопреки её опасениям не сделал ей ни одного замечания, так что она тешила себя надеждой, что хоть и на ватных ногах, но шла она ровно и даже почти величаво. Следовавший за ней Ксандер непроницаемо молчал, а ей, решила она, не подобало при всех одаривать его вниманием, которое можно было бы счесть благосклонным. Девушка не бросила ни взгляда в его сторону – только иногда краем глаза видела его золотисто-русую голову.
– Дон Фернандо, какая неожиданная радость! А это ваша очаровательная внучка?
Дед ответил и на поклон, и на приветствие грузного, лысеющего человека, но сделал это сухо и даже холодно. В реверансе Исабель, конечно, ничего подобного быть не могло – этого человека она знала, он когда-то бывал у них в доме, хотя сейчас и делал вид, что не видел её много лет и еле узнал.
С маркграфом Одоакром Бабенбергом, властителем Восточной марки, она могла быть только сугубо почтительна, как бы ни противно было ей прикосновение его влажной вялой ладони к её щеке.