Но отец был мрачный брюнет, а Миша оказался ни в кого из родителей – рыжий, который конопатый Мог бы убить бабушку лопатой, как в стишках. Но у него алиби – бабушек не было ни с одной стороны. Так он и вырос – без близких женщин. И потребности себе кого-нибудь « на постоянку» завести у него в принципе не возникало.
А секса было много – как только говорил какой-нибудь продавщице, что одинок, так она уже вечером была у его ног. Причем, в своей квартире, а не в его – к себе домой Михаил никого не приводил. Не хотел раскрываться перед соседями, что за его простецкой физиономией притаился в штанах змий-соблазнитель.
Но была одна не красивая, но и не честная девушка в последнее время, с которой тридцати семилетний Михаил виделся часто. То есть, видел он ее в основном со спины, вонзаясь в самые глубины Зульфии.
Она была семнадцатилетней дочкой дворника Рустама. Оба они жили без прописки. И Рустам подрабатывал, помогая жительницам домов вокруг большого двора кому гвоздь заколотить, кому мебель передвинуть. А дочка его тем временем не то что пошла по рукам, но в две пары рук попадала регулярно. Это были вышеописанный Михаил и его сосед – Майкл – американец. Тот снимал квартиру, расположенную рядом с квартирой Миши – на одной лестничной клетке.
Собственно, именно Майкл девчонку и испортил. Та сама к нему пришла, мечтая через постель попасть в Америку. Но этой перспективы у нее не было – короткие толстоватые ноги и маленькие глаза делали ее оригинальной, но рискнуть не то что жениться, а даже просто выйти с нею в кафе ни один из Михаилов-Майклов не собирался. Забегали они по очереди в дворницкую, когда Зуля звонила и сообщала, что отец ее вышел во двор. Они называли эти отношения емко – «нужду справить», чтобы не клюнуть ненароком на какую-нибудь цыпочку у себя на работе. От «цивильной» не отвертишься, сцапает и женит на себе. А брак представлял им не тюрьмой, а вытрезвителем.
Справедливости ради надо сказать, что других кандидатов на хоть какую-то личную жизнь у девчонки не наклевывалось и раньше, да и впредь ей грозило не одиночество, а в постель с любым без разговоров.
Майкл по крайней мере был красавчиком. Русоволосый, с огромными яркими глазами цвета чая с искорками и его квадратный подбородок с ямочкой при прекрасной фигуре делали его неотразимым. И Зульфия для него была «прививкой от бешенства». Бешенством он именовал свою сексуальность – не мог он без своего «раза в день». А погулять вволю вне офиса у него получалось только с вечера пятницы до утра понедельника, где в клубе много «грудинки на зажаренных ножек». Не только в кулинарном смысле.