– Пост, пост, – раздражённо ответил отец. – Жаннке-то нашей не с постом жить, с человеком.
– Погоди, вот, дай Бог, будут жить отдельно, детишки пойдут, все войдёт в норму. Не чувствует он себя здесь, у нас, комфортно.
– Вот и я о том. Чужой – он и есть чужой.
Они ещё немного пошептались там, на лоджии, но она больше ничего не услышала. Мама гремела тарелками, накрывая на стол, и скоро ее позвали обедать. А Анатолий? Вроде, был в очередной командировке.
Она вспомнила почему-то сейчас эту случайно подслушанную беседу, и, как тогда, стало жарко щекам и загорелись уши. Как ее папа, такой простой человек, оказался настолько мудрее и тоньше, чем она, настолько более разбирающимся в людях?
Анатолий вышел из душа, обмотанный по пояс толстым белым полотенцем. По его плечам стекали капли воды, короткие волосы были взъерошены, и без своих очков в солидной тёмно-коричневой оправе он казался младше. Жанна встала, одернув халатик, и демонстративно вышла на балкон. Она сидела там до вечера, пока на небе не зажглись звёзды. Не было никаких мыслей, кроме одной: что эту дату 11-го августа 1979 года она запомнит навсегда.
Они вернулись домой через неделю, и на работе все восхищались, как она посвежела и загорела.
И снова потянулась цепочка из УВЧ, ингаляций, дерсанвалей и электрофорезов. И снова все хвалили ее золотые ручки и дарили цветы и конфеты.
Лола отвела ее к своему парикмахеру – известному на весь город Додику, шевелюра которого, похоже, не знала прикосновения ни расчески, ни ножниц. Тем не менее, он принимал по записи, и с улицы к нему было не попасть. Скептически посмотрев на бесформенную прическу Жанны, он пощелкал языком, похвалил цвет и вынес свой вердикт: надо стричь. В ответ на испуганный взгляд Жанны, спросил:
– Девушка мне доверяет?
– Доверяет, Додик, конечно, доверяет, – закивала головой Лола. – Мы же знаем, к кому пришли.
Постриг хорошо, выпрямил челочку, легонько сбрызнул лаком, совсем по верху, и удовлетворённо пощелкал языком.
С этой новой стрижкой, в дымчатых очках Жанна была хороша. Мама всплеснула руками, обняла. Анатолий не заметил, а может, сделал вид, что не заметил.
Но это уже мало волновало Жанну. Она хотела ребенка. Дочку с темными локонами и толстыми, в перевязочках, ручками и ножками. Хотела гулять с ней по парку, покупать игрушки и завязывать бантики. Читать ей сказки и водить в кукольный театр. Понимала, что об этом думает и Анатолий. С получением квартиры что-то застопорилось, и это тоже его угнетало. Стал более холодным, отстранённым и ещё более молчаливым.