Чачин. Претендовать не смеете!
Буйняковский. Ну и ступайте прочь с бутылкой вашей. С художниками постояли и благополучно обратно в вонь.
Чачин. Художники вы никакие.
Дусилин. Вот эта с космонавтом, по-моему, в чем-то клевая.
Гурышев. Спасибо.
Чачин. (Дусилину) И чего ты? Чего ты перед ним заискиваешь? Думаешь, на приятеля он надавит и тот нам девку отдаст?
Дусилин. А она тебе нужна?
Чачин. Да с бабой нас скорее в машину посадят!
Дусилин. Тогда и бутылку им отдай.
Чачин. Ты охренел?
Дусилин. Мы же не удержимся – бутылку прямо сейчас выпьем.
Чачин. А чего тянуть?
Дусилин. Выпьем и окосеем. Постараемся на шататься, но этого не хватит. Кто нас, надравшихся, в машину к себе возьмет? Ты же сам убеждался!
Чачин. Отдать им бутылку тебе меня не уговорить. Они навеселе по уютным квартирам, а мы трезвыми дрожащими сусликами машину ловить? Да как морпеху дудочка мне это надо!
Действие второе.
Застарелая захламленность, все в пятнах краски; в их общей спальне-мастерской Гурышев с миниатюрной, затоптанной изнутри супругой Анастасией.
Гурышев. Поведение монахов остро выписать надлежит… над монашеским застольем поработала? Молчишь, потому что и эта картина заброшена?
Анастасия. Отложена.
Гурышев. Прибралась бы, раз не работаешь. На улице парень обмолвился, что мы, художники, в уютных квартирах живем. Ты бы услышала – рассмеялась.
Анастасия. Ну а ты смешного не видишь. Квартира у тебя как разгромленный блошиный рынок и укоряешь ты, разумеется, меня. У меня недовольство собой из-за высшего, а твое недовольство мной от приземленного идет. Ты и я. И оба мы кого-то мордуем. Меня, мой дорогой. К отрицанию всего сделанного неприбранность квартиры с саблей из леса выскакивает. Саму себя я взрывами разношу, а ты сталью добавляешь. С тобой мне веселее, чем без тебя. Отвлекаешь ты меня от кромешности.
Гурышев. Я не знаю, как тебя успокоить.
Анастасия. Обычно ты говоришь, что это пройдет и я снова смогу работать.
Гурышев. Будем ждать.
Анастасия. А воодушевить? Сказать, что хорошие времена скоро придут. На твои слова реагирую я не особенно, но они мне необходимы. Когда ты произносишь их от души, у меня словно всполох. Блеск от надреза. Я за края ухватываю и раздираю. Но ножом провел ты. По жирному брюху мрака полного.
Гурышев. Кесарево я ему.
Анастасия. Да родится картина великая у художника сомневающегося… продать сегодня ничего не удалось?