Павел. Мы-то ничего, мы же не суд…
Нина. И прокурор не повесит!
Павел. Перед прокурором вы, конечно, чисты, но с христианской точки зрения вы преступница.
Нина. Ну уж религией-то вы меня не проймете. Мне до Бога, как до землетрясения в Бурунди… религия ими в ход пущена! За мою женскую эмоцию проклята я, видите ли… пустое это, господа – по моему глубокому убеждению муж у меня был и есть вне опасности. В норме мой клеевар.
Действие четвертое.
В больничной палате пять коек – занято три. Все пациенты вроде спят. На крайней тревожно храпит кучерявый Мехницкий, на кровати, что рядом с кроватью свернувшегося Беряева, похрапывает на спине молодой и красивый Антон; войдя к ним в палату, напряженный доктор Альтищев оглядывает лежащих и к кровати Антона – руку под одеяло и водит, облизывается, нащупывает.
Беряев. Вы, доктор, что с ним сделать хотите?
Альтищев. Я ему… осмотр.
Беряев. Мне показалось, что вы к нему не как врач. Вы думали, что я сплю?
Альтищев. А что вам было рекомендовано? Больше спать, не я вам говорил?
Беряев. Если бы я спал, я мог бы проспать.
Альтищев. Вы о чем?
Беряев. Он после операции на сильнейших таблетках, а вы его беспомощность в своих целях… разбудите его.
Альтищев. Ему нельзя просыпаться. Зачем, скажите мне, будить его требуется?
Беряев. Чтобы он жалобу на вас написал. Я ему все расскажу, и он главврачу накатает. Главврач у вас женщина?
Альтищев. Мужчина вас чем-то не устраивает?
Беряев. Глядя на вас, наверное. Женщине я бы охотнее расследование вашего дела доверил. Впрочем, я и мужчинам… не все же они… позовите сюда кого-нибудь из руководства.
Альтищев. Попытка меня обвинить неприятностями для вас обернется.
Беряев. Вот вы какой.
Альтищев. Какой?
Беряев. Интересный мужчина. Не в вашем смысле, а в том, что вам бы меня умолять и стараться меня задобрить, а вы еще сильнее меня против себя настраиваете. Задним ходом въехал бронетранспортер, а по нему из засадной батареи… сейчас часов одиннадцать вечера. Главврач, как я понимаю, уже ушел?
Альтищев. Безусловно.
Беряев. Ну тогда завтра. Завтра я до него обязательно достучусь.
Альтищев. Вы что-то про задабривание сказали.
Беряев. Моя совесть говорит мне вас не щадить.
Альтищев. Но возможность договориться вы упомянули. Чем я могу вам служить?
Беряев. В нашей палате тихо. Того мордатого вчера выписали и настала долгожданная тишина. Вам бы самому послушать, какой шум тут от него стоял. Со мной по малейшему поводу в выяснения лез, с кем-то по телефону ругался… я желаю, чтобы к нам в палату никого не докладывали.