>Вытирая свои лопаточные руки о кусок газеты, он возмущено понес на одноногого:
>– Где, тебя черти носят, я уже грешным делом подумал. – Вдруг он неожиданно замолчал, внимательно рассматривая Фрола. – Да, ты брат что, выпивши, что ли?
>Фрол, сделав шаг, остановился, посмотрел на Трофима.
>– С чего ты взял?
>– Да глаза у тебя, как-то жизнью заблестели.
>– Когда ты с памятью компромисс найдешь, у тебя ни так заблестят, – сказал одноногий, и побрел в распахнутую подъездную темноту.
>– Так, тебя можно поздравить с возвращением, – Трофим уже в спину.
>– Поздравляй, – это уже Фрол, в шаге.
>Трофим, криком продолжает в след тающей в темноте фигуре:
>– Эй, послушай Трухан, или как там тебя, ты это там перекуси. На столе я тебе оставил. Прораб принес. Через неделю ломать дом будут. Ты, по дому не забывай, прохаживайся. Пусть пустует, недолго ему осталось.
>Перед закрытой дверью, Трофим ещё немного постоял. Вытер ещё раз руки газетой, швырнул её скомканный вид под рассыпанное крыльцо и сам себе под нос, процедил:
>– Вспомнил, ну вот, ещё один вернувшийся.
>Фрол, закрыв за собой дверь на массивную щеколду и преодолев три ступеньки в полной темноте, очутился в одной из комнат первого этажа готовящего к сносу двух этажного барака. За большим на всю комнату окном, изрытый, огороженный двор. Перед окном в комнате широкий стол, накрытый газетами и заставленный водой и едой. Скромной трапезой вчерашнего и сегодняшнего дня простых бездомных. Усевшись за стол, Фрол потеснил настольное яство, положил на пустое место портфель. Долго смотрел на тесненную кожу, на расписанные широкие замки. Открыл. На столе стали появляться пачки банкнот, потом синяя папка. Отодвинув банкноты, раскрыл папку. В ней бумаги, на них в белом безмолвии черным оттиском цифры, фамилии, фамилии, цифры. Фрол оторвался от бумаг, пристально посмотрел в окно, там солнце медным шаром катилось к закату, а тут, у Фрола в голове, замелькали воспоминания. Всё в лицах. Женское красивое. Мужские гордые, умные, властные. Потом мужские куда-то резко исчезали, и появлялось одно, опять женское, с глазами полным эгоизма и надменности.
>По больничному дворику, по его узким дорожкам, нагло, курсирует черный джип. Сделав крутой вираж, он остановился перед самым входом. Из джипа выпрыгнул средних лет мужчина, не обращая никакого внимания на больничные пижамы и халаты прогуливающих, хлопнув дверями, скрылся в вестибюле. Там в покоях реанимационного отделения, накинув на плечи белый халат, теснит молоденькую медсестру.