– Белый ром? – переспросила она.
– Да, бутылка «Бакарди» имеется. Я такое не употребляю, а тебе поможет расслабиться.
– Расслабиться, – как бы в пустоту произнесла Тина. И я подумал, что дело дрянь, надо вытягивать девченку из этого состояния. Взяв рацию, я сообщил диспетчеру, что оканчиваю смену. Получив добро, повез свою неожиданную пассажирку к себе домой.
Тина молчала всю дорогу, как бы безмолвно соглашаясь с моим решением. Закрыв машину и взяв из ее рук рюкзак, мы поднялись в мою квартиру. Пока она раздевалась, я успел налить ей ром, соорудил закуску из сыра, колбасы и «Бородинского» хлеба.
– Куришь? – предложил ей сигарету, она отрицательно замотала головой, – я закурю, ладно?
– Это же твоя квартира, не надо спрашивать, – Тина удивленно посмотрела на один бокал и закуску, – это все мне? Ты не будешь?
– Я себе кофе сделаю, спиртное не буду, завтра на работу. Знаешь, специальных рюмок для рома у меня нет, есть один бокал для вина. Сойдет?
Налил ей, после того, как она утвердительно кивнула. Покрутила бокал в руке, принюхалась и выпила, не закусывая. Я снова налил и придвинул к ней еду.
– Ты знаешь, мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне и годика не было. Меня растили бабушка и дедушка. А когда исполнилось семь, бабушка умерла. Дед был для меня всем, он работал врачом-хирургом в московской больнице, – понятно, династия. Кто бы сомневался. Я тоже пошел по стопам отца. Вспомнил родителей и сердце, спящее почти семь лет, больно заныло. Если бы завтра не надо было на работу, я выпил бы вместе с Тиной.
– Как звали дедушку? – Тина немного промолчала и ответила:
– Тео. Он действительно был врачом от Бога. Умер сразу после операции, вышел, снял халат и осел у стенки операционной. Сердце… Какая ирония, я кардиохирург, а оказалась бесполезной. Понимаешь?
Было видно, что слез у нее не осталось. Я сел рядом на диван и обнял ее за плечи. Она уткнулась мне в грудь и я ощущал ее дыхание. Так захотелось обнимать ее, защитить от всего и всех, что-то шептать на ушко или просто молчать. Я был уверен, что мы смогли бы красиво молчать.
– Знаешь, как тяжело быть одной. Только когда потеряешь, начинаешь понимать, насколько тебе не хватает родной души.
– Понимаю тебя. Только в моем случае потеря обратимая, а в твоем уже ничего не изменишь.