Лекарь
выслушал его до конца, как и аргументы о двуличности Марана,
который, судя по всему, продался тому, кто посулил больше
денег.
—Оставим это дело магу, а сейчас
отправляйся отдыхать, я сам доложу королю о нашем разговоре,—Уайз
встал с кресла.—Но как ты смог выжить после яда, не зная,
какого именно?—отбросив формальности, полюбопытствовал
лекарь.
Кнайт
остановился у двери и, не оборачиваясь, ответил:
—В Форте меня снабдили всем
необходимым:кочевое племя разбирается в большинстве ядов и
противоядиях лучше любого фейтского лекаря. Может, вам следовало
отправиться туда? А не проходить практику у магов ордена,—и
ушел, оставив того в задумчивости.
«Этот Кнайт
— непростой малый,—в который раз подумал Уайз.—То
молчит постоянно, а то как выдаст нечто невообразимое. Видимо,
нелегко ему пришлось, раз он столько знает. Странно для простого
солдата…»—спать он не лег и, переодевшись, поспешил к магу, а
затем к королю.
Позже маг
действительно подтвердил подозрения Виолента, но о том, как его
величество избавился от убийцы брата и нашел ли заказчика, Кнайт
так и не узнал. Его не интересовали дворцовые интриги. Когда Ульрих
решил вознаградить рыцаря, Виолент ответил:
—Ваше величество, сейчас я ни о чем вас не
попрошу, позвольте мне подумать, и, когда я точно буду знать, что
хочу, то непременно сообщу.
Король
согласно кивнул, помня слова Уайза о некоторых странностях
телохранителя, и все же за жизнь брата даровал Кнайту одного из
своих белоснежных жеребцов и официально посвятил в рыцари. Виолент
получил титул, которого жаждал со времени смерти отца. А когда
пришло время, он действительно пришел к королю с просьбой дать
благословение на брак с леди Амальтеей, дочерью лорда
Урсуса.
Его
Величество помнил старого друга и даже помыслить не мог о том, как
тесен мир и что Кнайт питает к девушке нежные чувства. На грамоте
он поставил свою печать и разрешил рыцарю отправиться в путь,
освободив от обязанностей при дворе, но добавив, что ждет его
возвращения.
***
Выдохнув
облачко пара, Кнайт натянул одеяло до подбородка и, прислушиваясь к
ночной тишине, стал медленно засыпать. Лунный свет коснулся
выпавшего из-за ворота колеса Фортуны, и амулет слабо
блеснул.
На рассвете
от костра остались слабо тлеющие угольки, которые Виолент залил
родниковой водой, затем напился и, умывшись, наполнил флягу. По
пути конь хрустел предложенной морковкой, а Виолент неторопливо
жевал кусок хлеба.