«Он не виноват, — шепнул знакомый голос. —Судьба неслучайно столкнула вас
здесь».
Проклиная все и всех, Маг кивнул и
склонился к замку, тот был на уровне его колен, а гоблину
— по грудь.
За годы жизни на воле Маг понял, что
гоблины сменили обычные замки на более изощренные, и булавкой или
же магией такой не вскрыть. Но почти у всех часовых были ключи.
—
Нужно найти часового, хотя бы одного… — пробормотал Маг.
—
Кто-то идет, прячьтесь, —
предупредил Кнайт.
Двое гоблинов шли вразвалочку, о
чем-то переговариваясь на своем гортанном языке, когда их окликнул
рыцарь. Прижавшись к прутьям, Кнайт вытряхнул свою похлебку одному
в лицо.
—
Приятного аппетита.
Перепачканный гоблин кинулся на него,
желая проучить копьем, но Кнайт ловко схватился за шест и дернул
оружие вместе с гоблином на себя. Рыцарь с легкостью сломал
заморышу шею и бросил труп на пол. Второго бесшумно прирезал Маг.
Паж бросился осматривать валяющегося в луже крови гоблина, пытаясь
найти ключ.
—
Это должна быть необычная пластинка, — Маг вытер нож о край плаща и склонился над
вторым. Их с Кнайтом взгляды пересеклись, рыцарь сидел на корточках
и прислушивался к тишине коридора.
Маг зашарил по одетому в кожу гоблину
и выудил заветный ключ.
Вручив его Пажу, мужчина отволок оба
тела за камень и начертил на них руны — гоблинов охватило пламя, и
они превратились в прах.
«Быть может, зря я трачу силы, но
малейшие следы приведут остальных гоблинов к нам». На кровь он
плеснул очистительным зельем, как в таверне, и растер землю носком
сапога — запахло травами.
Паж успел прокрутить пластину в замке
три раза, поворачивая в разные стороны, пока не услышал заветный
щелчок.
—
Свободно, — радостно сказал он,
сняв замок и потянув дверцу на себя. Что-то просвистело в воздухе,
но Маг успел отклониться. В его плащ попала игла, но не задела
тело, а Паж упал, держась за правую руку.
—
Проклятье, — Маг выдернул иглу, но
было поздно. — Говори, докуда
онемела.
Рыцарь вышел в коридор:
—
Что с ним?
— До
локтя, — ответил Паж, пытаясь
пошевелить пальцами, но не смог, чувствуя холод.
—
Теперь он не сможет карабкаться, —
процедил Маг. — Онемение длится
несколько часов.
Кнайт нахмурился, а затем вернулся в
камеру и чем-то затрещал. Стряхивая с постельного тряпья солому, он
соорудил подвязку, в которую матери кутали детей, чтобы те были у
их груди, оставляя руки свободными.