Мужчина
вынырнул из воспоминаний и перелистнул страницы. Ему предстояло
добыть у Зэодера очередной ингредиент.
—
Королевский перст, призывающий Смерть, что это может
обозначать? — бормотал он, повторяя строку
рецепта.
«Я хочу
освободить души этих несчастных»,— прошелестел женский голос, и в затылок Мага
дохнуло холодом. «Они так страдают, я слышу их, и эти крики
разрывают мне сердце».
— Он
почувствовал твое присутствие. И если поглотит еще и твою душу, то
сможет вновь стать молодым и сильным. Мы не можем рисковать ради
мертвых. Их не вернуть, — твердо проговорил
Маг.
Полупрозрачная фигура Амальтеи возникла у окна.
Сквозняк всколыхнул занавеску, повеяло морем, чьи шумные волны
ударялись об острые камни, омывая стены замка.
«Они
мучаются и не замолкают. Как только мы ступили на земли короля, их
голоса просят о помощи, влекут меня, хотят, чтобы я присоединилась
к ним».
Маг
скрипнул зубами и с раздражением захлопнул книгу:
— Уж
не в Пустоту ли? В этих душах не осталось ничего человеческого. Они
жаждут увлечь тебя и меня в мир Смерти. Истратив все силы, я
ослабну, и Зэодер сотрет меня в порошок, а затем развеет над морем.
Я не стану помогать этим душам!
«Увидим…»—
туманно ответила Амальтея, обиженно скользнув в
кулон.
Маг сделал
успокаивающий вдох и прижал ладонь к артефакту.
«Я готов
пожертвовать всем, чтобы ты вновь стала прежней». Но Амальтея
молчала, не услышав его мыслей.
Маг подошел
к окну и прошептал:
— Что
за перст короля?
Вечером
Зэодер вновь решил скоротать время за беседой с Магом и пригласил
его к себе. На втором этаже, напоминающем темницу, царили мрак и
запустение. Замогильный холод, исходивший от каменных стен,
заставлял дрожать, изо рта вырывались клубы пара.
Одна из
дверей оказалась распахнутой.
—
Входите, мой друг… — услышал Маг шепот и увидел
сидящего на троне короля. Его рука покоилась на растрескавшемся
подлокотнике, увенчанном черепами.
Всю комнату
от стен до потолка покрывали кости— взрослые и детские. Младенческие черепа
окружали раму мутного настенного зеркала. Маг увидел в нем
отразившиеся души девушек и услышал их крики, переросшие в вой
непогоды за окном.
—
Вижу, мои покои пришлись тебе по вкусу, — если
бы у Зэодера были губы, они наверняка бы расплылись в довольной
улыбке, но вместо этого его челюсть повторно щелкнула.