Виолент не мог долго оставаться в
небольшой каюте, прячась от ливня и поглядывая на упирающихся в
стены пассажиров. Худощавый мужчина с зеленеющим лицом не
расставался с ведром, вцепившись в него как в самую дорогую вещь и
исторгнув очередную порцию блевотины. Сидящий напротив торговец в
ярких одеждах щелкал цепочкой. Если бы Кнайт не приглядывался, то
не заметил бы, что «украшение» тянется от мужчины к девушке. Ее
руки прятались в глубоких рукавах, а лицо скрывала тень капюшона.
Торговец о чем-то переговаривался с другим пассажиром — каменщиком,
чьи инструменты лежали в специальном ящике под лавкой.
Устав от постоянных хрипов
страдающего морской болезнью пассажира и спертого воздуха, Кнайт
ушел.
Верхнюю палубу заливал
непрекращающийся дождь. Порыв ветра бросил в лицо холодные капли,
оставив на губах солоноватый привкус. С жадностью вдохнув морской
воздух, рыцарь увидел в разрыве облаков крохотный огонек. На миг
тот показался ему маяком Форта, но приглядевшись, Виолент понял:
это всего лишь звезда.
Рейдж находился в стойле под
трепыхающимся навесом из парусины, переступая копытами и вороша
разбросанное сено. Кнайт предпочел бы проделать весь путь рядом с
конем, дыша навозом и конским потом, нежели в тесной каюте с
постоянно блюющим человеком. Похлопав белогривого по холке и
подсунув припасенное яблоко, рыцарь обернулся.
На палубу вышел торговец. Девушка
следовала за ним. Цепочка натянулась, когда она приблизилась к
борту, впившись побелевшими пальцами в его край. Вспышка молнии
озарила ее темные глаза и вьющиеся коричневые узоры на тонких
пальцах. Кочевницы носили их вместо украшений, почти у каждой
целительницы были такие.
Они переглянулись, и девушка вмиг
опустила глаза.
«Рабыня?» — Кнайт бросил взгляд на
перешептывающегося с капитаном торговца. «Решил подзаработать на
перевозке живого товара».
В Фэйте была запрещена работорговля,
и неважно кого поймали, русалку или того же гоблина, который до
этого сам ловил забредших в горы людей, обрекая на рабский труд в
шахтах. До коронации Ульриха Валантайн подписал указ о смертной
казни за работорговлю.
«Видимо, торговца это не
касается, раз решился на подобное. Скольких еще девушек он сумел
вывезти из Форта для утех аристократов? Целительница-рабыня в
богатом доме — ценное приобретение».