– Ковыль! Бери ствол в руки, сейчас сбор, походу, будет! Складские зазевали перекличку, походу!
– Бааалиииин! – измотанный летней духотой и мозолями на ногах из-за постоянной ходьбы Коваль заскрипел от досады зубами.
«Вот чёрт! – гневно кричал про себя ефрейтор. – Сейчас опять нас задрочат тренировками до утра. И из‑за кого?! Может из-за какого-нибудь тупорылого срочника, что первый день в карауле? Нет! Их тут нет! Из‑за контрактников! Контрактников, блин! По-любому заснули, суки! Готов поспорить!»
– Всем постам, к бою! – очнулась рация. – Сбор! Сбор! Сбор! Добраться до ближайших оборонительных пунктов! Ждать дальнейших приказов! Отвечать только на свой позывной!
Сержант пробубнил под нос:
– Мы здесь, так-то, на своём пункте.
Он обернулся и посмотрел на «дежурку». Рация плевалась частым прерывистым шипением: звуки начала и окончания сообщений в эфире на другом канале связи. Происходило это где‑то поблизости – кто‑то суматошно вёл переговоры в радиусе трёх километров по защищённому каналу.
«Бах‑бах‑бах!», – со стороны складов стал доноситься шум боя. Рокот выстрелов, похожий на звук отбойного молотка, испортил тишину ночи. Звон разбитого стекла донёсся от правого корпуса. Коваль почувствовал, как его ноги немного подкосились от страха.
Из динамика рации прохрипело:
– Всем постам – это 103‑й! Тревога! Тревога! Код «Лавина»! Занять оборону!
– Сука! – со злостью рыкнул сержант и потянулся рукой к сумке с противогазом, висевшей на плече. Коваль натянул свой уже через пару секунд, чуть замешкавшись. «Лавина» означала прорыв периметра, проникновение в лабораторный комплекс, а также возможную утечку опасных веществ, и предполагала глухую оборону.
«Блин! Блин! Блин!» – залпами ругался в своей голове Коваль в такт волнам дрожи, разбегавшимся по телу.
Со стороны внешнего периметра «восьмидесятки», километрах в двух от дежурки, стал слышен звук крутящихся лопастей.
– Наши уже что ли? Подкрепление? – промямлил под нос ефрейтор. – Красавцы!
Вавилов старался проорать команду как можно громче, но надетый противогаз, звук близкой перестрелки и приближающийся шум вертолёта заглушили его, превращая приказы в еле слышное мычание. В итоге, он просто хлопнул ефрейтора по руке и указал на здание: «Я – в дежурку!»
«Красный ящик вскроет! Правильно!» – понял напарника Коваль и ринулся вслед за ним. За пару секунд стремительного бега солдат почувствовал всю тяжесть прошедшего дня. Воздуха не хватало, в его висках будто взрывались бомбы с каждым приливом крови по артериям, сердце билось часто. Уставшие ноги плохо слушались, а мысли о заварухе, в которую он попал, начинали давить на мочевой пузырь.