Джейн резко остановилась. «Старая ведьма?» – призадумалась на секунду женщина. Она же совсем забыла о миссис Браун. Поняв, о чем подумал Уэстон, она замотала головой.
– Боже, нет, конечно. Они от лорда Рейли.
Джейн проскользнула между братом и разделочным столом, направившись к раковине. Если ей повезет, Уэстон не заметит, как у нее покраснели щеки. – И нехорошо так говорить о миссис Браун.
Но мисс Бантинг не удалось произнести это замечание с подобающим негодованием. «Старая ведьма», – вот это точно сказано.
– Ну да, она не самая приятная особа, – ответил брат. – Но что насчет лорда Рейли? Судя по тому, что ты говорила о вчерашнем вечере, думаю, вы с ним «поладили» как кошка с собакой.
– Он приходил заключить мир, и я это оценила. А теперь, марш наверх, пока в пустой магазин кто-нибудь не зашел.
Уэстон кивнул и удалился. Женщина осталась на кухне одна. Она положила цветы, поставила вазу и быстро проверила яичные белки. Они были взбиты идеально. Накрыв миску тонким полотенцем, мисс Бантинг повернулась к раковине.
Она с улыбкой подняла великолепную фарфоровую вазу ее матери, которая стояла за стеклом еще до болезни мамы. После смерти отца некому было больше наполнять ее цветами. Но ваза была столь красива, что ее хотелось держать на виду. Вскоре умерла мать и у Джейн просто рука не поднималась убрать что-то из красивых вещей подальше, ведь они служили ей счастливыми напоминаниями о родителях.
Сегодня эта ваза снова наполнится цветами. На губах Джейн появилась нежная улыбка. Хозяйка булочной поставила вазу в раковину и потянулась за кувшином с водой, как вдруг заметила в вазе какую-то бумажку. Она вытащила свернутый листок и развернула. Поперек листка было написано одно-единственное слово. Увидев его, Джейн невольно ахнула, ее рука взлетела ко рту.
– Цветы, Ричард? – Беатрис лукаво посмотрела на брата из-под ободка капора.
Они шли по тротуару в сторону Бонд-стрит, и она не могла сдержать улыбку.
– А что? Не мог же я просто так взять у нее булочку, правда? К тому же я совершил выгодный обмен, булочка – просто объеденье.
Граф отправил в рот последний кусок, думая: «Восхитительна, как и та, которая ее испекла».
Воздух был еще холодным, но стоял второй солнечный день подряд, вечная грязь высохла и улицы наполнялись пешеходами и желающими пройтись по магазинам.