И справедливой требуют расплаты.
Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?
Он читает сонет Шекспира, чуть повернув голову в мою сторону, обращается к классу, но мне чудится, что слова посвящены мне.
Мои руки сводит от напряжения, так сильно я сжимаю пальцы. Как откровенно и как искренно! Осторожно пробегаю взглядом класс. Если кто-то и заметил в продемонстрированном стихотворении двойной подтекст, то не подал виду. Класс сидит в полной тишине. Архипова Дарина прямо передо мной затаила дыхание, в её глазах стоят слезы. Она смотрит на Артема с таким явным обожанием, что мне становится её жаль.
Когда я встречаюсь глазами с Артемом, он спокоен. Киваю, поощряю его словом за прекрасную декламацию. Спрашиваю, кто еще желает выступить у доски.
Милановский пробирается на свое место, садится за парту, и до конца урока не поднимает глаз от столешницы. Я отмечаю едва заметную дрожь в его пальцах, яркий румянец на щеках и чуть сбитое дыхание. Конечно, выступление перед классом не может быть причиной такого волнения. Я вспоминаю про письмо, лежащие дома в томике шекспировских пьес, и внезапно в грудь меня ударяет мощное, болезненное чувство.
Я опускаю руки под столешницу, чтобы никто не заметил, как побелели костяшки. С трудом подавляю ненужные эмоции и тщательно контролирую свое лицо, но взгляд то и дело возвращается к Артему.
Как только звенит звонок, он один из первых выходит на перемену. Я дожидаюсь, когда класс покинет кабинет и достаю из книжного шкафа том с сонетами Шекспира. Нахожу двадцать третий, пробегаю глазами поэтический текст и вижу намеренно допущенную ошибку.
В третьем четверостишье Артем заменил одно слово, но смысл стихотворения полностью поменялся.
– … Так пусть же книга говорит с тобой…
Вместо «книга» он сказал «письма»…
Поднимаю глаза от небольшого тома и потрясенно смотрю на третью парту, за которой сидел Артем. Перед глазами вновь возникает торопливая взволнованная строчка из драгоценного письма.
«Простите, я люблю вас…»
– Браво, Артем, так смело и тонко признаться, – произношу совсем тихо.
***
Пролетают несколько дней, которые наполнены раздумьями, бесполезной борьбой с собственными чувствами, короткими приветствиями:
– Доброе утро, Мария Викторовна.
– Доброе утро, Артем.
Постепенно я осознаю: что-то изменилось в моей жизни. Словно в серую действительность ворвался яростный художник и принялся раскрашивать её яркими красками.