На заснеженной улице не было ни души. Пятый час утра, все спали. Пробираясь через сугробы, мама дошла до больницы и постучала в окно. Дверь открылась, и заспанный дежурный осведомился, что ей надо. Мама ответила, что пришла рожать. Ее впустили. В приемном отделении было пусто. Оставив маму сидеть на кушетке, дежурный пошел звать врачей. Минут через десять он вернулся с женщиной среднего возраста в белом халате. Оказалось, это акушерка пришла осмотреть пациентку. Осмотр был недолгим. Увидев, что происходит с мамой, она сказала, что дорога каждая минута: надо срочно идти в родильное отделение. Пока мама переодевалась, акушерка вызвала двух санитаров, крепких здоровых молодых ребят. Они водрузили маму на родильный стол и, стоя по стойке смирно, слушали наставления акушерки. Схватки не начинались, раскрытие – ноль, сильное кровотечение, ни одного врача, а время стремительно убегает. Надо срочно что-то предпринять! Она выдала им две простыни и велела перетянуть маму поперек живота, как жгутом. Концы простыней остались свисать по бокам. За эти концы санитары должны были тянуть вниз, тем самым пытаясь меня выдавить. Эта схватка длилась около часа. Я не поддавалась. В конце концов опыт и сноровка акушерки сделали свое дело, и я появилась на свет.
Как рассказывала мама, я была синюшного цвета, с крепко сжатыми губами. Акушерка протерла мне лицо, стала растирать спину и похлопывать по попе. Секунды летели, наконец я закричала. Все с облегчением вздохнули.
Один из санитаров спросил у мамы, как меня назовут. Мама ответила, что не знает. По традиции, всех девочек по папиной линии называли Наташами, в честь бабушки. Но Наташа в семье уже была. Мама поинтересовалась у акушерки, как ту зовут. Ее звали Ольга. Мама решила назвать меня Олей – в честь своей и моей спасительницы. На что та ответила, что жизнь у девочки с таким именем будет непростая.
Что же касается здоровья, то в моей медицинской карте есть запись, датированная 25 января 1975 года. Она гласит: температура 37,5, кашель, диагноз – бронхит. По этому поводу я люблю шутить, что, еще не успев родиться, я уже три дня как болела бронхитом.
И последнее – характер. И о нем можно судить по…
Мне исполнился всего месяц или два, когда я заболела фурункулезом. Чирьи покрыли меня с головы до пят. Чтобы побороть стафилококк, необходимо было внутривенное введение лекарства, а вен у новорожденного не видно, кроме вены на голове. Мама рассказывала, что я молча крутила головой, пока вводили лекарство, и не плакала, а лишь кряхтела.