Стук в дверь прорвался сквозь музыку. Я приподнялась и услышала своё имя, когда вынула наушники. Это был папа.
«Ты дома», – глупо сказала я, открывая дверь. Он не должен был вернуться домой до завтра. Его работа часто заставляла его ездить на различные строительные площадки.
«Тиган, – сказал папа без моей обычной приветственной улыбки, – почему твоя мама плачет?» Неодобрение в его глазах ранило больше, чем всё, что я могла себе представить. Я хотела, чтобы она была такой же злой, как я, а не плакала.
«Она… я», – пролепетала я, – «мы вроде как поссорились». Я сделала шаг назад в свою комнату и посмотрела на пол. Папа последовал за мной и притянул меня в свои объятия.
«Я скучал по тебе», – прошептал папа. Я обняла его в ответ, радуясь, что мы не поссорились. «Иди и помирись с мамой», – добавил он, отпуская меня.
«Но она мне не доверяет», – сказала я, пытаясь казаться здравомыслящей.
«Я доверяю тебе, – сказал папа, – я верю, что ты извинишься за то, что использовала свою связь как оружие».
«Я заблокировала», – сказала я. «Это мой разум, и я могу делать с ним всё, что захочу».
«Да, – сказал отец, – но делать это грубо против твоей матери – жестоко».
«Ты принимаешь её сторону», – сказала я.
«Всегда», – сказал папа, собираясь уходить, – «и только потому, что она всегда на твоей стороне». Я снова почувствовала себя пятилетней. Теперь я злилась на себя и на маму.
Я смотрела, как папа уходит. Он был более прав, чем мне хотелось. Он всегда так тихо кричал. Иногда я предпочитала иррациональность, чтобы выпустить воздух. Я подумала о том, чтобы остаться в своей комнате и заставить маму прийти ко мне. А может быть, она придёт только завтра утром, и весь мой гнев будет потрачен впустую.
Если я пойду к маме сейчас, я признаю своё поражение, а если я не пойду, то я докажу, что я ребенок. Папа делает каждый аргумент вдвое сложнее. Я вздохнула. В любом случае спор закончился, как только он вернулся домой. Я открыла свой разум и впустила свою семью.
Папа осыпал меня любовью, что ещё больше ослабило мою решимость. Я почти чувствовала, как он улыбается, хотя это была гордая улыбка, а не победный круг. Было так трудно сердиться, когда мы были вместе.
Мамина любовь была совсем рядом. Она была окутана плащом прощения, который разрядил остатки моего гнева. Я ответила на любовь неизбежным извинением. Извинения мамы удивили меня.