– И вообще, ты чего грязный такой? Умыться забыл? Исцарапанный весь… дрался? Я же тебе говорил – умываться каждый день, одежду менять не реже чем дважды в луну, а то и трижды, не драться, не воровать! Из всего ты только последнее смекнул, что ли? Чего молчишь, ну? – Хозяин ткнул работника в плечо, и тот вскрикнул. Сквозь рубаху проступило темное пятно.
– Ну точно, дрался, – буркнул скорняк.
– Н-нет, хозяин. Я это. На сук напоролся. Да, на сук. Острый! Больно…
– Какой такой… ааа, господин Рудольф, вот и вы! Я уж думал, запамятовали! – скорняк отвлекся на меня
– Признаться, да, есть такое, – я покаянно склонил голову, жестом приветствовал ворчливого мастера. – Нелегкий денек выдался, знаете ли. Я уже думал – вы лавку закрыли давно.
– Да какой там! Этот глупый мальчишка и половины заданного на сегодня не сделал, а что сделал, из рук вон плохо! Пришлось самому разбираться вот.
Парень хныкнул:
– Не ругайте…
– На сук он напоролся! Нет, ну вы на него посмотрите, а… завяжи хоть, олух. И какой такой сук? Рудольф, вы же знаете, парень он у нас не великого ума, одно достоинство – честный.
Переведя дух, скорняк снова напустился на работягу:
– Какой сук еще, тебя спрашиваю, и ты где шатался?
– Эта… в саду.
– Утром? – я, потянув носом, шагнул чуть ближе.
От взмокшего в волнении паренька остро разило потом, давно нестиранной одеждой… и псиной. Нет, конечно, ничего удивительного – спал в сарае с собаками, как любой работающий за еду, одежду и ночлег. Мальчик был умственно неполноценен, и скорняк держал его даже не столько из-за честности и трудолюбия, сколько, прямо скажем, из совестливых соображений. Да. Мальчик – Брен – был глуп и безобиден, и спал на сене с собаками… В затылке у меня вертелась, щекоча, назойливая соломинка.
– Скажи, ты где был утром, а, парень? – я старался говорить мягко и спокойно.
– Да и покажи-ка свое плечо, на что ты там напоролся такое, – насел хозяин, шагнув вперед и протянув руку.
Я не знаю, почему дальше случилось то, что случилось.
– Я ничего не сдела-ааааАА! – взвизгнул паренек, отскочил.
В голову мне с маху вонзили раскаленное острие.
Тело Брена выгнулось неправдоподобной дугой, одежда на нем треснула, расходясь – и я понял, что нашел оборотня.
Коротко взрыкнув, зверь приземлился на все четыре лапы.
Я рванул клинок из ножен, но зверь опрометью бросился прочь – так быстро, что я еле успел заметить, куда.