—Ты что? Тебе
помочь?
Ивар не мог выдавить ни слова,
чувствуя, как боль становится острее, расходится по телу: словно
тысячи иголок впились в него одновременно.
—Ивар! — в голосе Маи был
страх. Ивар уже понял, что происходит. Всё так, как должно быть.
Предательство Холларда Ривенхеда наказано огнём, измена Ивара
Краска клятве вызовет не менее страшное наказание.
—Ивар! — голос Маи слышался
будто издалека. — Ивар, что мне сделать?
—Спаси Алекса! — прохрипел он
с трудом. Мая кивнула, не двигаясь с места. Что сделать, чтобы она
ушла?
—Книга, где описано правление
Райгарда, вон в той комнате, — Ивар указал на дверь склада. — В
жёлтом переплёте. Ноэль Сиверс у палача по имени Тимак, дядя
сказал, что займётся им. Спаси Алекса, тогда спасёшь Рика и его
отца. — Ивар не слишком в это верил, но пусть она думает, что от
жизни Алекса зависят жизни Сиверсов. Пусть Мая хоть так выполнит
его просьбу. Самому Ивару уже ничем не помочь.
Она вернулась с книгой в руках,
подошла к Истинной Летописи, открыла её и начала читать. Ивар с
ужасом ждал, что Летопись отомстит ей, однако Мая спокойно читала
строчки. Закончив, она с состраданием посмотрела на Ивара:
—Я обещаю, что сделаю всё,
чтобы спасти принца Алексарха. Ты можешь быть спокоен,
Ивар.
—Кто ты? — вырвалось у него,
несмотря на боль. То, что он увидел, было невероятно. Почему
Летопись ей ответила? Боль пронзила грудь, Ивар едва расслышал её
слова:
—Я здесь, чтобы занять твоё
место. Мой дед — Нистор, сын Назера.
***
Самайя даже не поняла, как
произнесла эти слова: они вырвались неосознанно. В глубине души она
знала, что это правда — ещё с тех пор как произнесла клятву на
эшафоте. Летопись не только вернула ей свободу, но и память.
Кусочки мозаики сложились в одну картинку.
На эшафоте она дала клятву,
потом испытала странное чувство: словно какая-то сила накрыла её с
головой, отметая страхи и сомнения. В голове заклубились
воспоминания, цепляясь одно за другое. Отец — грозный бородатый
сероглазый мужчина в грубой рубахе с жилеткой на шнуровке —
рассказывает о далёкой стране, где ещё сохранилось волшебство. Вот
он вбивает её маленькому брату в голову сканналийские глаголы; она
— совсем девчонка — слушает, сидя в углу и забросив куклу. Вот мама
мелодичным голосом напевает старинную балладу о Стране Ледяного
Тумана и северном ветре, который дует в дни невзгод и опасностей.
Мёртвое лицо брата — пожелтевшее, с запавшими глазами и морщинами
как у старика. Его звали Хэймас, ему было десять. Другие мужчины
приходят, спорят с отцом и дают уже ей бесконечные уроки. Она как
наяву видела полки с бесчисленными книгами и узнавала их названия,
вспоминала опыты по алхимии, свитки с рунами, астрологические
карты, жуткие приборы, посиделки до утра с мрачными гостями, среди
которых был Дорин Килмах. А ещё боль и отупение, страх и пустота.
Много воспоминаний — от них болела голова и раздваивались
мысли.