Она хотела расспросить Энгуса Краска
подробнее об Истинной Летописи, о том, откуда он знал древний
закон, но Ивар сказал не доверять ему. Энгус хотел убить Алекса и
посадить Криса на трон? Тогда зачем он помог ей? Какую роль играл
во всём Сайрон Бадл? Был ли он её дядей? Увидев портрет, она начала
сомневаться в родстве с дядей. Если на портрете Юна, то что портрет
делает у Энгуса? А если не Юна?.. Насколько вспомнила Самайя, у её
прадеда Назера было два сына: Нистор и Назер. Старший Нистор стал
летописцем почти сразу после рождения единственного сына Рислейва.
Брат Нистора Назер забрал племянника и уехал в Барундию. Долгое
время Самайя именно Назера считала дедом, лишь много позже отец
открыл ей истину. Отец всегда говорил, что кроме Нистора в
Сканналии у них никого не осталось.
—Мая? Ты что тут
делаешь?
«А что тут делаешь ты, Сильвестр? —
подумала она. — Ты, кто сдал меня сегодня стражникам?»
Сильвестр протиснулся в открытую
дверь, с ним был Дим.
—Сьто с ним? — Дим с
любопытством смотрел на Ивара. — Нузно лекарь?
Самайя покачала головой:
—Лекарь ему не поможет. Он
умирает.
—Умирает? — Сильвестр
поражённо смотрел на летописца. — Отчего?
Самайя промолчала. Она смотрела, как
Ивар корчится на полу, его крики усиливались, глаза налились
кровью, пальцы скребли пол. Ивар покрылся пятнами. Самайя коснулась
его лба и одёрнула руку — кожа пылала от жара. Дим тоже попытался
взять его руку, но быстро опустил и больше не прикасался, отступив
к столу, на котором лежали Истинная Летопись и записи Ивара. Все
трое стояли и ждали конца, а Ивар Краск горел изнутри.
—Его убила Истинная Летопись?
— шёпотом спросил Сильвестр.
Самайя кивнула, и тут глаза Ивара
закрылись. Агония закончилась.
Дим уставился на Истинную Летопись.
Самайя подошла к столу:
«Из-за пренебрежения клятвой жизнь
Ивара Краска оборвана. Самайя, дочь Рислейва, внучка Нистора, сына
Назера, Сильвестр по прозвищу Монах и чужестранец Дим — свидетели
наказания. Истинная Летопись принимает Самайю, дочь Рислейва,
внучку Нистора, сына Назера, как наследницу».
Крышка Истинной Летописи опустилась,
застежка щелкнула. Дим попытался ухватить Летопись и взвыл от боли,
одёрнув обожжённую руку. Зачем она ему? Дим смотрит на неё словно
ребёнок, у которого забрали игрушку.
—Теперь нужен новый
летописец... — задумчиво сказала Самайя, — иначе...