Всадники в касках с пистолетами и револьверами в руках, атаковавшие колонну слева, подскакивали к грузовикам и с близкого расстояния расстреливали шоферов грузовиков, спешно, но, в большинстве своем, неумело хватающихся за карабины. Магазины, как у караульных, у всех у них были заполнены четырьмя патронами – пятые при заряжании досланы в стволы. Но у большинства поставленное на тугой предохранитель оружие или лежало на соседнем сиденье, или прислонялось рядом. Многие шоферы вообще вышли безоружными на дорогу – размять ноги.
На всем протяжении от конца колонны до броневика лейтенанта Иванова только седоусый, видно, где-то и когда-то успевший повоевать немолодой шофер, сидящий в кабине, при первых же выстрелах успел схватить свое заряженное оружие; оттянул сильными заскорузлыми пальцами тугую неудобную пуговку курка назад; повернул вправо и отпустил, снимая карабин с предохранителя. Привычным движением, не волнуясь, расторопно выставил короткий ствол в левое опущенное окно, плотно прижав приклад к плечу. Почти не целясь, выстрел в грудь выскакивающему на дорогу улану, палящему в него на скаку из пистолета. Насквозь пробитый пулей улан, бросив поводья, откинулся в седле назад, застряв ногами в стременах.
Седоусый моментально передернул рукоятку затвора, выбросив еще горячую гильзу на пол кабины и обратным движением дослав следующий патрон в ствол. Слева в окне, врагов видно не было – все уже успели выскочить на шоссе. Он рычагом поднял заскрипевшее лобовое стекло горизонтально, прицелился в спину всадника, безнаказанно расстреливающего переднего шофера и одним удачным выстрелом в спину сшиб его с коня. Опять перезарядил.
Еще дальше, через грузовик от седоусого шофера, стоял броневик. Похоже, экипаж вовремя успел изнутри задраить дверцы и башенный люк. Поляки крутились вокруг на брызжущих пеной каурых конях, двое даже успели забраться на крышу и башню. Они били дулами карабинов и окованными железом прикладами в закрытые бронестеклами заслонки и цилиндр панорамного перископа, пытались стрельнуть внутрь корпуса через круглые отверстия в башне. Один улан быстро отторочил от седла свою шинель и бросил скатку товарищу наверх. Тот одним взмахом ее расправил и накинул на башню, частично закрыв обзор экипажу.
Седоусый двумя быстрыми выстрелами очистил верх броневика от нападающих. Пятый выстрел, без промаха, – в нижнего улана, поделившегося своей шинелью. По давней привычке, считавший свои выстрелы шофер, не делая ни одного лишнего движения, выбросив стреляную гильзу и оставив затвор открытым, отстегнул клапан поясного подсумка; достал полную обойму; вставил ее в пазы ствольной коробки; преодолевая легкое сопротивление подающей пружины, выдавил большим пальцем все патроны в магазин; выронил на пол пустую жестянку обоймы; обхватив шарик рукоятки затвора, двинул вперед до упора, загоняя верхний патрон в ствол и взводя боевую пружину; повернул рукоять вниз; вскинул приклад к плечу, наводя на очередного кавалериста, и задержал палец на спусковом крючке. Подскакавший сзади улан хищно улыбнулся и, подняв руку с массивным черным пистолетом, нацелил его через опущенное левое стекло прямо ему в лицо меньше, чем с полуметра. Развернуть карабин или еще как-то отреагировать седоусый не успевал. Испугаться не успел тоже. Неожиданно откуда-то сзади спасительно зататакал таким родным в его безнадежном положении голосом пулемет Дегтярева и всадник, простреленный в спину короткой очередью, уже смертельно раненным рухнул на гриву своего коня.