больше.
– Мне кажется, там сейчас передний край, там я буду нужнее, расследуя обстоятельства правонарушений.
– А здесь ты можешь их предотвратить!
– Каким образом? Приглашая к себе на чай каждого неблагополучного ученика? Контролируя вместо родителей его связи? Занимая свой «девятый а» по вечерам спортивными соревнованиями, конкурсами на «лучшую домашнюю хозяйку», или – «знай и люби свой край»? Устраивая им дискотеки, диспуты, и каждого, провожая до подъезда, чтобы мальчики по дороге не обкурились, а девочки не впрыгнули в первый попавшийся автомобиль, открывший им дверцу? Все это было уже. Я не могу заменить Славе Верхонцеву его маму, даже, если она спит в пьяном угаре, или развлекается в соседней комнате с очередным любовником. Он уже испорчен, этот Слава, папиными деньгами, которыми тот откупается от сына и бывшей жены. Слава, несмотря на маленький рост и тщедушное телосложение – авторитет класса, только потому, что ему ничего не стоит порвать на уроке стодолларовую купюру с брезгливым выражением лица, да так мелко, чтобы обрывки, как конфетти, разлетелись по всему пространству. Слава делает это с особым шиком, зная, что рвет две мои месячные зарплаты.
– Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью, – грустно посочувствовала ей Алла, – и все – таки, лучше пойти работать юристом в администрацию города – защищать права потребителей, например, чем работать следователем.
– Для кого лучше?
– Для тебя, естесственно, – поставила тогда в разговоре точку Алла.
– Любовь Александровна, вы не в курсе, в какой палате лежит Соломатина? – спросила Любу Кружевница.
– Кажется, в девятой, – оторвалась от своих мыслей Люба, – а что?
– Я бы навестила ее завтра от профсоюза.
– Давайте объединим наши усилия, – предложил Семен, – я тоже собирался к ней завтра.
– Давайте, так даже лучше, – согласилась Кружевница, – я буду ждать вас на площади в шестнадцать, хорошо? Вы ведь будете на машине?
– Он будет на коне, – пошутила Люба.
– Ирочка, а почему ко мне «на вы»?
– Ну, я еще не привыкла к вам, Семен Федорович.
– У тебя осталось меньше суток, чтобы выпить со мной «на брудершафт» до наступления Нового года.
– Хорошо, я исправлюсь.
Математичка оторвалась от кипы бумаг и произнесла с сожалением на лице, возможно наигранным:
– Мне бы тоже следовало навестить Прасковью Петровну, но отчет, к сожалению, не ждет. Придется завтра весь день сидеть, и после новогодней ночи тоже. Ни сна, ни отдыха…