Однажды, когда я поделился с отцом этими мыслями, он прочитал мне длинную лекцию о том, что человеку свойственно во всем искать закономерность, человек в этом плане упрям: он недооценивает природу случая и склонен во всем винить себя. Я действительно искал причину в себе и не мог принять, что на самом деле у того, что произошло, нет причины. Это не кара богов, не рок – просто так вышло. Я мучился, я задыхался от этих мыслей и не видел выхода. У меня начались проблемы с концентрацией внимания, я не мог удержать в памяти ничего важного, не мог заставить себя заниматься уроками. Все казалось мне абсолютно бессмысленным, таблетки не помогали, голова время от времени болела так сильно, что мне хотелось окунуть ее в ванну, заполненную ледяной водой, или пустить себе пулю в лоб, как Курт Кобейн.
Зима выдалась особенно холодной, на улице было ветрено и мерзко, костлявые деревья черными кляксами маячили на горизонте. Наш домашний запах – сливочный соус карри, австралийский кофе, ваниль и гвоздика, сухие страницы книг – смешивался с сыростью. Почти все время я лежал в кровати вместе с Оскаром. Иногда он пытался меня расшевелить, тянул зубами за рукава пижамы, звонко лаял, но я не реагировал, поэтому вскоре Оскар сдавался. Он ложился рядом и грустно смотрел на меня.
Все же отец оказался прав, и с Оскаром мне стало немного легче переносить происходящее. По ночам я больше не метался по кровати, не сдавливал пальцами плечи до боли. Вместо этого я ласково трепал Оскара по голове, чесал его за ушами и незаметно для себя успокаивался. Мы купили ему черный ошейник и такого же цвета поводок, резиновые игрушки и косточки, которые валялись по дому в хаотичном порядке.
Меня действительно выписали, но в школу я должен был пойти только с понедельника – об этом я предпочитал не думать. Зато воскресным вечером заглянул Бастиан с газировкой и комиксами. На нем были надеты коричневые брюки и ужасная полосатая рубашка. Его тетя считала такие вещи хорошим тоном и признаком тонкого вкуса. Клаудия – она требовала, чтобы к ней обращались только по имени – воспитывала Бастиана с детства. Ему было пять лет, когда в машину его родителей влетел грузовик: мать умерла на месте, а отец несколько дней цеплялся за жизнь в больнице, но в итоге смерть забрала и его. Клаудия всегда напоминала мне даму из какого-нибудь романа. Она была холодной и немногословной, строгость читалась в линии ее губ, в изгибе плеч, в манере говорить. Своих детей у нее не было, поэтому все свое внимание она уделяла Бастиану и заботились о нем так, как могла – с прохладным беспокойством.