Спустя квартал или два Брун пошла медленнее, смущенная тем, что совершила и вопрошая себя, во что же она вляпалась.
***
Два дня размышлял Льюис в грязной холодной гостинице о том, что его могло ожидать на собрание магов. Он раз пять изучал карточку, которую дал ему тот странный потертый тип, назвавшийся просто Мэйси. На ней был адрес, телефон и имя: «Патрик Хоггарт. Профессор». Может все это липа? И над ним решили посмеяться? И нет там вовсе никаких магов. А что хуже всего и он сам никакой не маг.
Разминая ноги в тесной комнатке, или глядя сквозь маленькое грязное окошко на улицу, Льюис беспрестанно думал о магии. Он щелкал пальцами, ожидая, что в них возникнет магическая искра, приказывал предметам во что-то превратиться или хотя бы сдвинуться с места, но ничего не происходило. Видела бы его сейчас Брун, конфузясь думал Льюис, хохотала бы до коликов.
А вдруг все это обман? И виновато в пожаре не какое-то мифическое, магическое бюро, а именно этот самый подозрительный тип, который назвал себя липовым именем – Мэйси. И подослали его конкуренты. Кстати, в одном квартале от его кафе на оживленной улице, как раз имеется кондитерская. Хотя, с другой стороны, разве может маленькая лавка Льюиса с тремя тортами составить ей конкуренцию?
А еще Льюис изводил себя тем, что обзывал себя трусом, так как не мог он себя заставить вернуться в кафе и уладить дело с соседом. А нужно-то было всего лишь попросить у того отсрочку платежа, а лучше вовсе отказаться платить и призвать того к совести, так как к пожару он, Льюис, никак не причастен. Глядишь, сосед бы и отстал. А Льюис мог бы опять открыть кафе, если бы конечно нашел деньги на ремонт.
Но два дня прошло, а он так и не решился на переговоры с соседом. Около семи вечера он отправился по адресу указанному на визитке. Доехав на трамвае до конечной остановки, он оказался на окраине города. Недалеко высились трубы фабрики, поэтому дома, мимо которых шел Льюис, были построены для рабочих. Это были одинаковые, унылые четырех, пяти этажные здания из красного кирпича. Ступая по лужам и непролазной грязи, Льюис протопал до последнего дома, за которым простиралось такое же унылое серое поле.
Дом в конце улицы выглядел нежилым, в отличии от соседних, где во дворах или на балконах висели на веревках простыни, в наступающих сумерках казавшиеся привидениями, а из окон доносилась музыка.