– Я тебя никогда таким не видел, – тихо сказал Артур. – Про кого он говорил?
– Про мою мать! – вспыхнул Томас, сбросил с себя его руку и облокотился на парапет, устремив тяжёлый взгляд на реку.
Пока один из мужчин довершал убийство, второй обнажал уже готовый труп и сбрасывал его с другой стороны в воду.
«Они настолько бедны, что, убив, обчистили трупы до последней вещицы, оставив в чём мать родила!..»
Душа Томаса зажглась адским огнём. Каких усилий стоило ему подавить этот огонь, чтобы при том не закричать, не разрушить что-нибудь, не броситься на тех людей в лодке сломя голову!
– Я не знал, – с искренним сожалением проговорил Артур. Поглядел на лежащего весельчака и прошипел: – Вендель!..
– …натурально, обыкновенный человек, – глухо закончил Томас.
Артур собрался уж отпустить восклицание, как Томас вновь его прервал:
– С-скажи, А-артур… чего ты ждёшь от жизни? Что ты ценишь б-более всего?
– Э…
Вопрос ошеломил.
– Семью, наверное… и дружбу. Это самое главное в жизни каждого.
– Да… Это так. П-поэтому для меня важнее всего защитить п-пока ещё живую маму от нападок таких у-уродов, как он.
– Ты противоречишь: то он обыкновенный человек, то он урод.
– А разве это п-противоречие?
– Тебе не нужно оправдывать свои действия, Томас. Тебя можно понять.
– Х-хорошо.
– Как сейчас твоя мама? Здорова?
– Сильно больна. Я л-лишь на одного человека н-надеюсь…
– Вот как, – выдавил Артур. И добавил: – Здоровья ей.
Сказать ему более нечего. А при отсутствии слов нет смысла стоять и ждать у моря погоды – так думал он, а потому вернулся к закончившим препираться студентам. Томас постоял ещё с минуту, глядя вдаль пустыми глазами, и тоже вернулся – как раз тогда, когда Александр, Вендель и Артур уже уходили.
Получасом позже Томас с Хеленой шли вдвоём в другой части набережной, как обычно взявшись за руки – пожалуй, только это и могло поднять студенту настроение с самых тёмных глубин отчаяния. Девушка была весела, тогда как Томас мерил взглядом землю, лишь временами поглядывая вперёд. Но не стоит думать, что в трудные для одного из них минуты второй от счастья облаков не может насчитаться – нет, оба они чувствуют друг друга и понимают, когда ближнему плохо. Хоть Хелене и дышалось легко, она ощущала давление той горечи, что источал всем телом Томас. Но спросить не решалась, потому как казалось ей постоянно, что вопрос этот задавит в первую очередь её.