Его терпели, потому что любили Фаину. Единственный, кто высказывал недовольство вслух, – это, конечно, Милан Рысь. Сам был не лучше.
– Ледяной Ангел – мой трофей, – говорила Фаина.
– Кто чей трофей – это вопрос.
– Он со мной.
– Но не с нами.
Ледяной Ангел был сам по себе и ни в ком не нуждался.
– Кстати, его зовут Горностай. Он говорит, что ты была его служанкой, вытирала сопливые носы его детям, а жена его понукала тобой, как хотела.
– Кто её слушал, толстуху сварливую. Интересно было посмотреть, как живут эти северяне. Надоело – ушла. Он следом увязался.
– Прямо так и ушёл от жены, от детей?
– Жена сама отпустила. Он каждую ночь во сне меня звал.
– Любит, значит?
– А теперь во сне жену зовёт.
– Отпустишь?
– Кто его держит?
Инга называла мужа Горностаем. Они родились в один день, с детства были наречёнными. Любимая игра была – в семью.
Они были похожи, как близнецы: оба тонкие, светловолосые с синевой зимнего моря в глазах.
Первый ребёнок родился, когда им было четырнадцать.
Потом Горностай стал уходить на промысел – где заработает, где награбит.
Инга работала, не разгибаясь, чтобы дом и хозяйство в порядке держать. Ни минуты отдыха не знала, ела на ходу, спала урывками, чтобы, вернувшись, любимый муж мог отдохнуть в уюте, чтобы радовали его дети, здоровые и ухоженные. А о себе Инга забыла. Пропала краса. Загрубела, отяжелела она. Нежеланная стала. А он всё такой же красивый, лёгкий, гибкий. Словно она ему вторую молодость подарила – свою.
И вот пришёл, наконец, долгожданный, с подарками, ласковый, слишком ласковый. Рабыню привёл – Красную Змейку. Как вошла она в дом, так словно под ногами красные чертята забегали. Тяжело на сердце стало.
Горностай говорит, что рабыню Фаиной зовут, но я её Красной Змейкой прозвала.
И перепало мне любви от мужа в этот раз, только не моя это любовь.
Негоже госпоже объедки за рабыней доедать.
Мы – тринадцать героев.
Мы создали легенду.
Поэтому власти нас простили.
Мы воины. Мы артисты.
В городе праздник. Мы открывали представление.
Мы въехали в город, каждый на своей колеснице, запряжённой шестёркой белых лошадей.
Мы долго тренировались перед представлением.
Мы изображали богов, соревнующихся в искусстве быстрой езды.
Нам давно приписывают божественное происхождение.
Многие о нас слышали, но не многие видели.
Толпа на площади выкрикивала наши имена, бросала цветы, напирала на охрану, стоящую цепью вдоль дороги.