– Понятно, – отозвался Руппс. – Так, или примерно так, было и в Латвии, и в Эстонии. Везде договора не соблюдались.
– Да. Совершенно так же, – подтвердил Краев. – Тактика была одна. Похищались из частей военнослужащие. Их истязали с целью выведать секреты. Убивали в полиции. Вешали в городских парках. То есть всеми средствами создавалась обстановка, невозможная для пребывания советского контингента там. Несмотря на подписание в тридцать девятом договоров стали учащаться многочисленные аресты и ссылки литовских, латвийских и эстонских граждан из обслуживающего советские воинские части персонала – сотрудников столовых, прачечных, массовые аресты из числа рабочих и техников, занятых на строительстве казарм для советских воинских частей. В это время была безработица. И люди с удовольствием работали и получали зарплату. Таким образом, советский контингент создавал еще и рабочие места. Но профашистские правительства в этих странах нагнетали враждебное отношение к советским военнослужащим и готовили нападение на воинские части перед приходом Гитлера. К тому же они вступили в военный Союз трех государств – Балтийскую Антанту. Усилилась связь генеральных штабов Литвы, Латвии, Эстонии, осуществляемая втайне от СССР. Иначе говоря, была нарушена статья VI Договора о взаимопомощи, которая запрещала этим странам заключать какие-либо союзы или участвовать в коалиции, направленной против одной из договаривающихся сторон, – договорил Краев. – В сороковом году, – продолжал он, – советское правительство потребовало от Прибалтики предать суду министров внутренних дел и начальников полиции как прямых виновников провокаций и саботажа. Сформировать во всех трех республиках новые правительства, которые могли бы обеспечить соблюдение договоров, а также немедленно обеспечить свободный доступ на территорию балтийских республик воинского контингента, чтобы обеспечить существование советско-литовского, латвийского, эстонского договоров «О взаимопомощи», – заключил Краев.
– Это был июль сорокового, – сказал Руппс. – А через девять месяцев, в апреле, мы с Крекиньшем ушли в Россию. Балодис, о котором говорил Антс Крекиньш сегодня, тот, который заведует сейчас в Риге фондом взаимопомощи при Народном Фронте, остался в Латвии. Он был гренадером в латышском легионе. В 1942 ему было едва восемнадцать. Тогда его и призвали в легион повесткой из латышской Администрации. В Латвии была безработица. Тунеядствовать не позволялось. Так что – или в легион, или на работу. Принудительно прикрепляли. Он потом рассказывал. Интересно рассказывал… У него тут, у нас, сестра одно время жила. Приезжал. Не знаю, как сейчас. Может, и нет уже ее, – умолк Руппс.