— Не сдерживайся, Альмонд, такую
потерю нельзя держать внутри, рано или поздно она поглотит
тебя.
Мама обняла меня, и я вновь понял,
что это не чужой мне человек, и я не смог сдержаться и начал
говорить.
Возвращались мы уже потемну, меня
шатало как от работы в кузне, так и от разговора с мамой. Мы просто
говорили: она рассказывала мне, а я ей, и как мне показалось, никто
из нас ничего не скрывал.
Миуюки столкнулась с тем, что у нас
называют проклятьем рода, ее второй ребенок умирал, когда она была
беременна. И случилось то, что случалось не раз и для клана
потомственных некромантов было практически обыденной вещью. В ее
ребенке была душа, которая не прошла колесо очистки от воспоминаний
в загробном мире.
И не была рождена новая душа, а в
ребенке было мое сознание, и мама знала об этом с момента, когда я
не заплакал от мороза. Любой ребенок повел бы себя иначе, но это
был я. И за мной Миуюки следила, а я все же был ее сыном, и любил
ее как мать.
Я не стал спрашивать у мамы,
применяла ли заклятия она, когда была беременна, так как не
посчитал, что я имею право это спрашивать. Объяснила она мне и про
мир, в котором я очутился, как бы выразились в моих кругах
молодости, раскидала. И если отбросить возможность компьютерной
симуляции, то в принципе мне даже верилось в реальность это
мира.
Древние цивилизации — это мелочь по
сравнению с теми, кто создал эту вселенную, и соорудил как планеты,
пригодные для жизни, так и светила, которые питают энергией уже
бесчисленные тысячелетия планеты. Порталы, что связывают планеты в
систему, непонятно кем были созданы, так как возраст их невозможно
проверить. Межмировых порталов, по словам Миуюки, более
полумиллиона, так как список адресов и координат хранится в каждом
портале, но многие порталы не отвечают либо блокированы. Либо их
открытие попросту опасно, и она выдвинула предположение, что мой
мир был также связан с сетью.
Дело в том, что моя мама сама умирала
и прожила в другом мире, очень похожем на мою Землю, всю жизнь. Она
была японкой в том мире, и прожив там, умерла от какой-то страшной
эпидемии в госпитале Токио. А как открыла глаза, то увидела
окровавленное лицо своего раба, который вынес из гущи сражений
раненую и пережившую клиническую смерть. Этот раб впоследствии стал
ее мужем. При мне никакой подобной эпидемии не было, потому я и
решил, что ее мир не был моим.