Девушка быстро огляделась и легкой, бесшумной поступью скрылась во тьме длинного коридора. Точеный силуэт испарился, словно призрак в предрассветный час.
Пока принц гадал, что бы все это значило, сонную тишину разорвали мужские голоса. Дыхание вмиг перехватило, ладони взмокли от волнения, сердце заколотилось о ребра. При всем уме и находчивости Адирис не смог бы оправдаться, попадись на глаза караульным.
Времени, чтобы улизнуть незамеченным, не осталось, и выбирать приходилось из двух худших вариантов: либо оставаться в сомнительном укрытии, либо…
Принц быстрым шагом направился к покоям кси-атуа и постучал в дверь. Конечно, жрица могла поднять шум, и тогда его все равно поймают, но оставалась призрачная надежда уговорить девушку не выдавать его. Топтаться же в коридоре – значит попасть на глаза страже. Дотошность храмовых караульных давно стала притчей во языцех. Они непременно заглянут в каждую нишу на своем пути.
Голоса приближались. Адирис нервно сглотнул и огляделся по сторонам. Он постучал вновь – громче, настойчивее. Наконец до него донеслись легкие шаги и шелест одежды. Дверь слегка приоткрылась.
– Син–о́лори–ноэ!4 – воскликнула жрица, отпрянув назад.
– Прошу вас, тише, – Адирис приложил палец к губам.
Он проскользнул в комнату и затворил за собой дверь как раз вовремя: спустя мгновение из коридора донесся разговор стражников:
– Тут тоже все спокойно. Как и всегда.
– Только эта ваза, кажется, криво стоит. Дан, поди-ка пододвинь ее ближе к стене.
Адирис замер в ожидании, уставившись на жрицу. Сейчас его судьба находилась во власти этой девушки. Достаточно одного лишь ее слова, и его будущее предрешено. Принца потряхивало от страха. Но жрица не спешила выдавать незваного гостя. Она стояла напротив, буравя его пристальным взглядом широко распахнутых карих глаз. Лишь когда голоса стражников полностью смолкли в отдалении, она спросила:
– Что привело вас ко мне в столь поздний час, син–о́лори–ноэ?
Опасность миновала. Адирис выдохнул. Минутная слабость исчезла, и ему быстро удалось вернуть привычное самообладание.
– Прошу простить за столь бесцеремонное вторжение, кси–атуа–ноэ, – начал он, деликатно улыбнувшись. – Но я пришел к вам по… важному вопросу.
Жрица сдвинула брови, отчего на лбу у нее появилась чуть заметная складка, и склонила голову набок: