– Никаких извинений. Я сказал чистую правду.
– Ты возьмешь назад свои слова или уберешься отсюда!
Франк встал. В руке у него была зажата куриная ножка. Папа сделал последнюю попытку:
– Так, давайте успокоимся. Послушай, Элен, не стоит так нервничать. Франк не хочет идти на открытие – тем хуже для него, нам достанется больше шампанского.
– Я не собираюсь и дальше терпеть в доме предателя. Ты немедленно извинишься!
Франк яростно отшвырнул обглоданную кость:
– Вы меня не скоро увидите!
Он кинулся в свою комнату, запихал одежду в рюкзак и ушел, хлопнув дверью. Мы сидели, пытаясь осознать случившееся. В острые моменты нужно уметь промолчать. Проигрывает тот, кто первым открывает рот.
– Ты не должна была этого говорить! – буркнул папа.
Мама взорвалась. Стала обвинять папу во всех смертных грехах. Соседи наверняка слышали каждое слово. Говорила, что причиной всему его необразованность и политические взгляды семейства Марини. Пусть кто угодно говорит что угодно, в семье Делоне ребенок никогда не позволил бы себе говорить с матерью в подобном тоне, а отец не делал бы отсутствующего вида. И тут произошло нечто из ряда вон выходящее: папа не смолчал, не стал ждать, когда все успокоится, а долбанул кулаком по столу. Да так сильно, что опрокинул хрустальную вазу. Вода разлилась по паркету. Но никто не шевельнулся.
– Замолчи! – гаркнул папа. – Ты только что выгнала сына из дома! Довольна?
– Не волнуйся, он вернется.
– Дура!
Мама растерялась, мы тоже. Папа ушел в ванную. Но петь не стал.
* * *
Часом позже мы собрались в прихожей. Папа надел свой лучший костюм из черной альпаки и надушился. Жюльетта сидела рядом с ним на диванчике и болтала ногами. Она держала папу за руку. Когда я подошел, они подвинулись, чтобы дать мне место. Я взял папу за другую руку. Появилась мама в любимом костюме от Шанель. На нас она даже не взглянула. Мы встали.
– Опаздываем, – будничным тоном заметил папа.
Вид у всех был такой, как будто мы идем не на открытие нового магазина, а на собственные похороны. Мы были уже на площадке, когда зазвонил телефон. Папа кинулся обратно, думая, что это Франк, ответил, протянул трубку мне:
– Тебя.
Звонила Сесиль. Голос у нее был какой-то странно осипший.
– Мишель, приходи скорей, умоляю!
– Что случилось? – закричал я.
– Приходи, я умираю!