— Ну что, разглядел атомы?
Понял, в чём фокус? Вот так и на остальное смотри.
Теперь на планетку, так тебе полюбившуюся, взгляни.
На людей... хех! — отец было рассмеялся, но резко
оборвал себя. — Давай-ка, отпрыск, поживее. Работы много.
Кир, потрясённый открывшимися
возможностями, попытался повернуть взгляд из себя
на внешний мир. Это не сразу, но удалось. Чернильная
тьма разочаровала его — она оказалась совершенно пустой, даже
единичных атомов не обнаружилось.
— Да не всматривайся ты так, не
растрачивайся понапрасну, я же тебе сразу сказал, что кроме планеты
и светила, здесь ничего нет и быть не может — не уложился в смету
горе-демиург. На Фаэр смотри, смотрии приближай.
Отец положил ладонь на макушку
Кира, поворачивая его голову, и ткнул пальцем: туда, мол.
Тот, повинуясь жесту Аш-Шера,
посмотрел. Узкая, растянувшаяся вдоль побережья линия
поселений начала стремительно приближаться, увеличиваясь в
размерах. С каждой секундой детализация становилась всё тоньше, всё
большее число подробностей открывалось взгляду. Вот уже маленький
посёлок весь, как на ладони: двери хижин распахнуты, хозяйки,
трепеща слюдяными крыльями, проветривают дома, изгоняя плохие сны;
в одном дворе пёстро одетые дети играют с приручённым мелким
зверьком, треплют того за уши, он рычит и прикусывает их пальцы —
впрочем, притворно, без злобы. Мужчины заняты рыбацкими делами:
проверяют снасти, плетут прохудившиеся сети, чинят лодки. Внимание
Кира привлек один из них, с хмурым озабоченным лицом, сидевший
праздно. Он был погружён в какие-то невесёлые мысли. Кир
всмотрелся — и отшатнулся от неожиданности,
потому что человек внезапно стал так близок, что можно было
рассмотреть поры на его лице. Юноша посмотрел в огромные
миндалевидные глаза с фиолетовой мерцающей радужкой
и увеличил детализацию. Зрачок накатился на него, грозя
поглотить: огромный, чёрный, расширяющийся от выплеска
гормонов в кровь, — мужчина удивлён и встревожен,
он что-то ощутил, он вот-вот осознает присутствие
постороннего.
Отец прикоснулся к плечу:
— Увлекаешься, напористо идёшь.
Не беспокой его, иначе запаникует. Пережди, потом двигайся
дальше.
Кир кивнул: понял. Слегка ослабил
воздействие, сместил фокус. Абориген вздохнул с облегчением
и мотнул головой, отгоняя наваждение. Кир коснулся взглядом
макушки, поросшей густыми длинными волосами, —
и неожиданно легко вошёл в его сознание. Находиться
в мыслях другого существа, тем более так не похожего
на тебя, было странно. Он ощутил лёгкое удушье —
чужие образы напирали, их было сложно узнавать, принимать,
и в то же время они были очевидны и неотделимы
от сути. Произошло что-то страшное. В сознании человека
царил хаос. То и дело возникали картинки,
в калейдоскопе сменяющие друг друга: жажда, вожделение,
женщина, отталкивающая руки, уворачивающаяся от ласк;
женщина — кричащая, гневная, отвергающая; судорожно сведённые
кулаки; остроугольный камень; другой мужчина, противник, яростная
борьба — и кулак, сжимающий камень, опускается, медленно,
неотвратимо, и ещё раз, и ещё... Тёмно-вишнёвое, густое,
пульсирующее толчками изливается, уходит, истончается, холодно,
холодно, как же холодно!