Марк повернулся к ним, облокотившись на локоть:
– Поздно ложитесь. Что случилось?
– Флакк, вот что, – проворчал Корв. – Он заставил нас мыть пол в кладовой. Крысы везде нагадили. Казалось, никогда не очистим.
– Поэтому и меня привлекли, – добавил Луп.
– Но не тебя, Марк, да? – недовольным тоном сказал Корв. – Кажется, ты у нас особенный. Ты на хорошем счету у хозяина. Счастливчик.
Марк проигнорировал его насмешку:
– Все равно я раб, как и вы.
– Есть разные рабы, – возразил Корв. – Рабы для кухни, как я, писари, как Луп, и другие, как ты.
– Чем я отличаюсь? – спросил Марк.
– Ты тренируешься быть защитником хозяйки Порции, так?
– Да, и что?
– А то, что тебя кормят лучше, чем нас, и ты в любимчиках у хозяина. У таких, как мы, все по-другому. Мы работаем на кухне от рассвета до ночи и позже, если у хозяина гости. Я сомневаюсь, что он вообще знает, что я существую, и поэтому я никогда не получаю ни малейшей награды. Вот в чем разница между нами.
– Из того, что я слышал, – прервал его Луп, – Цезарь намерен сделать из тебя гладиатора, когда ты подрастешь.
– Я уже гладиатор, – ответил Марк.
– Ты? – засмеялся Корв. – Ведь ты еще мальчишка. Как ты можешь быть гладиатором?
– Я проходил обучение в школе гладиаторов в Капуе.
– Ты хоть раз проводил бой? – спросил Луп и сел на постели, обхватив колени. – На арене?
– Один раз.
– Какой это был бой?
Марк немного помолчал, вспоминая тот момент, когда он ступил на малую арену Порцинона и прошел по ней, чтобы представиться богатым римлянам, заплатившим за частное представление. Четыре пары взрослых – и два мальчика, отобранные для боя до смертельного исхода. Память так отчетливо представила картину, что он снова ощутил ужас, дрожь в руках и ногах, тошноту и липкий пот на лбу, хотя день был холодный. Наверху, на трибуне, римляне смеялись, что-то жевали, делали ставки. Он вспомнил, что Цезарь был занят разговором с соседом и ответил на приветствие Марка и его противника Феракса пренебрежительным взмахом руки. Там же была и Порция, хотя в отличие от других в ее глазах была жалость. Потом наступил момент, когда Марк встретился лицом к лицу с Фераксом, и сейчас он вспомнил лютую ненависть, вспыхнувшую в глазах молодого галла[3], когда тот произнес с презрением, что убьет Марка. Это был худший момент. Даже теперь мальчик вздрогнул.