– Тихо ты, – шипит Волков, – чего горланишь? Хочешь, чтобы сбежались сюда?
Тут она замолкает, глаза закрывает, так и лежит молча. Волков смотрит на неё: грудь небольшая, тонкие руки поверх перины, ключицы торчат, худая сама, лицо бледное – покойница, да и только. Он повернулся и вышел из шатра.
Пошёл опять за пределы лагеря, всё туда же, где стучали его барабаны и училась строиться новая его рота. Третья рота капитана Фильсбибурга. Там его и нашёл выспавшийся после почти недельного путешествия Максимилиан. Волков рассеянно глядел на то, как уже охрипшие сержанты из первой роты под барабан учат солдат третей роты не сбиваться с шага при движении в построенной в шесть линий баталии. Смотрел, а сам слушал рассказ Максимилиана о его путешествии в Ланн и про то, как вела себя в дороге Агнес. Максимилиан как будто всю дорогу только и делал, что запоминал, где Агнес останавливалась, что велела себе готовить на ужин да что и кому говорила. В словах молодого человека так и сквозила не то неприязнь к девице, не то боязнь её.
Но несмотря на красочный рассказ, Волков ничего нового про девушку не узнал. А то, что Максимилиан не любит Агнес, так он и до этого знал.
«Чёрт с ним, пусть не любит, не жениться же ему на ней, а то, что она вздорна, зла и сварлива, так пусть, лишь бы завтра она помогла смять хамов на том берегу».
Стоять да смотреть, как солдаты ходят строем, полковнику нужды нет, там и сержантов будет достаточно, потому он пригласил всех офицеров третьей роты на обед. Чтобы познакомиться с ними поближе. Он хотел знать, что это за люди, чем они сильны и чем слабы.
Офицеры кланялись и обещали быть, хотя ему показалось, что соглашались они без особой радости. Кажется, они его недолюбливали. Но это его волновало мало, пусть жён любят.
А после обеда всех полковников и командиров рот снова звали на последний совет к генералу, где тот за всякими вопросами продержал их едва не до сумерек.
Когда господин вернулся, девушка так и валялась в постели, вставать не хотела, много сил стекло у неё отбирало. Она только грудь периной прикрыла, чтобы не смущать его, а он сел на стул, стал разуваться, потом приказал новому своему человеку нести ему еду прямо в шатёр. Тот принёс еду простую, дрянную, солдатскую. Предложил такую еду Агнес, а она только покривилась в ответ. Покривилась и стала смотреть, как он быстро ест. Не как господин, а как холоп какой-нибудь, которому среди работы выпала малая минута на обед. А он съел всё, что было в миске, допил всё пиво, что было в кружке, стал снимать с себя одежду, а сам смотрит на неё и спрашивает: