Обо всем этом он думал, чтоб не думать, что хочет есть. И отец тоже. Всегда, хоть и не признается. А ведь есть люди, которые не голодны. Они – бывают.
Удаленный поселок в большой низине в стороне от больших дорог, где он родился, всё больше отдалялся от него, хотя шумная суетливый Бормио и не думал приближаться. До него были версты и версты. Бесчисленное количество шагов!
Да ему туда и не надо.
Он шел, будто его толкало вперед. Туда, вдоль извилистой утоптанной пыльной дороги, потом в сторону – в поля, где дикая трава и посевы выше пояса. И ещё дальше. Его звало колыхание колосьев и листвы, звуки ветра, пробирающегося меж стволов и высоких трав. Робкие звуки птиц. Таинство Земли, и всего, что она прячет в себе и на себе, что кормит и чем наставляет.
Правда, были б у него силы, он поймал бы куропатку. И съел бы. Да Господин будет гневаться, если узнает. Все куропатки в округе – его имущество. Так можно стать имуществом и самому. За воровство у Господина.
Они едят досыта. Хорошо быть Господином, наверно.
Он всё быстрее шагал куда-то вперед, не смея сопротивляться неутолимой силе притяжения. В один момент внезапно почувствовал усталость, и осел прям на землю спиной по мощному древесному стволу, спрятавшись в траве под дубом. Ему было здесь странно. Покойно, и немного тягостно. Зябко, но уютно.
Ему хотелось остаться здесь. Подольше.
Откинувшись наземь, он прикрыл глаза, и вспомнил свое отражение в ручье. Ему нравилось его отражение, все в поселке были рады ему, им хотелось на него смотреть и кричать ему что-то с улыбкой. Ему было радостно радовать. Особенно девиц, которые хохотали и разбегались, оглядываясь вопросительно, будто он им что-то пообещал. Он чувствовал напряжение в щеках, и необыкновенный подъем внутри, когда люди смотрели на него. Думая об этом, он проваливался куда-то, в неведомое.
. .
Он увидел в прозрачном тумане странных людей. Их волосы были короткими, борода – колючей, а одежда – белоснежной, и странно тонкой – дорогой, верно, работы. На лице некоторые носили металлическое украшение из кругов, мешающих глазам. А вокруг, в этом доме, были удушающе чистые цвета и ровные линии.
А его тут – будто не было. Они не замечали его. Они были заняты…
Костями.
Человеческих костей он доселе не видел, видел лишь кости своей любимой в детстве собаки. Ее раскопали дети, и он… одеревенел, когда понял, что это они таскают по улицам. Это был Лай. Хотя уже и не он.