Отец слушал, не произнеся ни слова, в конце я развернулась и вышла. За дверью меня ждал Мигизи.
– Вашество, что с вами? Он ударил вас? – спросил индеец.
Он повернул моё лицо к себе, дотронувшись до щеки.
– Всё в порядке, – улыбнулась я.
– Ваше Высочество, – ко мне подошёл Омер-бей и поклонился, – Его Величество запретил вам покидать пределы замка до свадьбы.
– А сам побоялся мне сказать? – буркнула я.
– Мигизи, зайди ко мне, – строго сказал мужчина.
– Я буду в саду, – кивнула я.
Я вышла на улицу, солнце уже садилось, его заходящие лучи окрашивали окружающие предметы в тёплый жёлтый цвет. Мой нос щекотал сладковатый аромат цветущих яблонь, облетевшие белые лепестки ковром укрывали землю.
Вопреки всему, что произошло со мной, мои мысли были там – на Коста-Рике, в той ночи, которую мы провели с Жозефом.
«Через сколько проснулся? Уже добрался до дома? Где же Хосе, с докладом?»
– Вашество, – крикнул Мигизи. Я обернулась, и он продолжил: – Не знаю, что вы натворили, – он чуть пожал плечами. – Потому не знаю, ругать вас или пожалеть. Стоило бы обидеться на вас, но вы же знаете, я не могу!
– Всё хорошо, – обняла его я, – как и договорились, я найду тебя, когда будет можно, а пока займись семьёй. Нэл ты нужен не меньше, чем мне, – улыбнулась я, – передай Хосе все дела. А сам отдохни, ты же так давно этого ждал, – я ощутила, как к горлу подступил ком, но через силу выдавила смешок.
– Вашество, даже не верится… Я буду очень скучать. Уезжаю уже вечером. Как я вас оставлю? – недоумевал индеец, – вы же сумасшедшая!
Я рассмеялась и обняла его ещё раз.
– Вашество, – отстранился Мигизи, – нельзя же.
– Так ты ж уволен, а я ещё не замужем, – нервно усмехнулась я.
– Мы увидимся до вашей свадьбы?
– Нет, ты же сам слышал, что я под домашним арестом. Уходи, не могу больше это выносить! – смеялась я, глотая слёзы.
– Вашество, идите в ту сторону, а я пойду в другую, и не оборачивайтесь.
Я кивнула, он вытер слёзы с моих щёк, ещё раз обнял, и мы, развернувшись, пошли в разные стороны. Ещё один кусочек моей души был вырван. Теперь внутри пустота и безнадёжность.
«Это временно, я должна быть сильной, всё наладится, – крутилось в моей голове, – я Катрин Кэролинг, самая сильная из рода Кэролингов». Но слёзы всё не унимались.
– Ваше Высочество, – послышался голос сзади, – вас все ждут к ужину, – с поклоном сказал Омер-бей.