Мне совсем не нужно ее рассматривать – я прекрасно помню аккуратное ухоженное лицо, такое же, как и восемнадцать лет тому назад. Потому – взрослый жених и юный любовник, вдвое моложе, и, что естественно, вдвое глупее нее, платье от Шанель, гламурная сумочка, чулки и неизменная артистическая осанка. Мне понятна она целиком, вся – с ее страхами, целями и поступками. Забавно наблюдать этот живой завораживающий спектакль вблизи, касаясь ее костюмов и декораций. Она подходит слишком близко, так, чтобы аромат парфюма смешивался с запахом ее тела. Есть что-то безусловно болезненное в образе эмигрантской поэтессы, который она старательно рисует. Какая-то патетическая шизофрения.
– Почему же ты не любишь меня, сука, если я такой хороший?
– Что ты такое говоришь, Антон?! Зачем так грубо?.. Купи мне лучше кофе… Ты такой циник! И потом, кто тебе сказал?..
– Ну, извини, – зло улыбаюсь я. – Лексическая импровизация.
Развязность ее заводит. Я это знаю. Вот он – вспыхнувший румянец, еще слово и – скомканная постель, судорожная возня, стоны и обилие пота. Хотя почему постель? Подойдет любой темный угол, например, вон в том подъезде или густые кусты за теми дворовыми гаражами.
Она смотрит на меня и выдает:
– А женись на мне! У тебя же есть деньги на свадьбу?
– Юля! – улыбаюсь я, – Секс без света и под одеялом… Лучше пойдем пить кофе.
Она теперь проще, банальнее и больнее, чем та, которую я знал, – гордую, с задранной головой, идущую к особняку Литературного института так, что окликни и – взлетит. Теперь мне было бы мало ее роскошного тела, а больше ничего и не осталось. Даже теоретически к истории с двумя комплектами ключей, выносом мозга и мусора, что неизбежно при любом продолжении, я не готов. Если расслаблюсь и поплыву в этой лодочке, обязательно ее брошу, и все это плохо кончится. В первую очередь для нее. Я ведь вижу старательно гримируемое сиротство и обреченную надежду разделить с кем-нибудь что-то, кроме животного тепла. Да о чем я вообще думаю?.. Я и сам – Петрушка на палочке. Отыгрываю обеспеченную усталость, заглядывая при случае в синий циферблат Ulysse Nardin так, чтобы она их заметила. Эта улыбчивая, выпитая до самого донышка взрослая девочка.
……
– Классно! Мы как взломщики у Сартра! – восемнадцатилетняя Юлька проскальзывает между приоткрытой дверью и здоровенным, на голову выше меня, Василием, тончайшим переводчиком Ронсара, только что вырвавшим эту самую дверь из замка с корнем. – Это ведь черный ход! Василевс, ты кошмарно крут!