– Как это? – приоткрыла рот Лена.
– А вот так! Говорит, мол, невеста умерла, не успели пожениться, и он собрался с ней обвенчаться на отпевании.
– А разве так можно? – нескрываемая смесь ужаса и любопытства показалась Грамацкому милой.
– Да не в этом дело! Она его пожалела, говорит. Ну и утешила. А отменить бронь нельзя. Полмиллиона одна аренда отеля. В смысле, номеров. Пять звезд, что вы хотите… Так, что выручайте.
– Вы серьезно? – Лена выглядела как девочка, который незнакомый взрослый дяденька протягивает конфету.
– Абсолютно! – Грамацкий улыбнулся.
– Ну, нет, – неуверенно сказала Лена. – Что скажут люди? Вы же такой… Взрослый… Вы мне в глубокие отцы годитесь.
– В глубокие? – рассмеялся Грамацкий, – Это в каком таком смысле? Сколько вам лет?
– Двадцать два.
– Ну да, двадцать пять лет разницы – это такая глубокая глубина. Прям пропасть. Хорошо, считайте, что я вас повезу на школьную экскурсию в Альпы. Как дочь или племянницу. Так нормально? Жить будем в разных апартаментах. И мне будет веселее, и вы покатаетесь. Поедем в Сестриере. Это всяко лучше вашего Ново-Переделкина.
– Считаете? – протянула руку за конфетой Лена.
– Уверен.
– Ну, не знаю. А, это…
– Что?
– Тот мужчина, который с вашей девушкой… Ну… Он обвенчался с…? Ну, вы понимаете…
– Нет. Он все придумал. Оказался подлейшим вруном. Представляете?
Лена не представляла.
– А вы любите живопись? – Грамацкий облокотился о зеркальную колонну и скрестил на груди руки. – В Милане есть такая галерея – Пинакотека ди Брера. Тридцать восемь залов в палаццо стиля барокко. Караваджо, Модильяни, Тинторетто… Там у них Академия ди Белле Арти Милано. Звучит как музыка. Вы вообще когда-нибудь были в Италии, Лена?
– Я даже не знаю, как вас зовут, – улыбнулась Лена.
– Александр. Простите меня, пожалуйста. Это, должно быть, хамство с моей стороны. Я даже не спросил вас – можете ли, хотите ли вы. Может быть, есть кто-то, кому будет это наше с вами приключение неприятным. Мы ведь можем задержаться. Например, заехать в Венецию или Рим.
– Да вы издеваетесь, – не выдержала Лена, – нет, конечно! Ничего серьезного, так, чтобы… – и спохватившись, – вы же меня разыгрываете? На самом деле я учусь в МГИКе.
– Во ВГИКе?
– Нет, во МГИКе. Московский государственный институт культуры. С Модильяни начался футуризм, все современное искусство.