Поистине было чем гордиться бедному незаконнорожденному живописцу! Ведь именно его предпочла единственная наследница старинного имени всем известнейшим молодым людям Франции!
Барон Брюле-Фаверлей, во всяком случае, был из тех людей, на которых государство смотрит с уважением и надеждой.
Ему еще не было сорока лет. Прекрасная наружность, замечательный ум и редкие нравственные качества; к тому же – один из богатейших людей Франции.
Никто не мог понять, почему он держится в стороне от государственных дел. На вопросы любопытных он отвечал:
– У меня достаточно дел в своих владениях.
Было ли это скромностью или пренебрежением и гордостью, никто ответить не мог.
Но все хорошо знали, что барон Брюле-Фаверлей сумел сохранить в себе то, что испокон веков считалось лучшим во французском дворянстве: храбрость и рыцарское благородство, тонкий и великодушный ум, страсть к различного рода приключениям и опасности, без которых зачастую сама жизнь ни во что не ценится.
Говорили, что он имел огромный успех у женщин, но в то же время ни одна женская репутация не пострадала из-за него.
Поговаривали также о некой романтической истории, приключившейся с ним в молодости, но в чем именно она состояла, никто толком не знал.
Еще знали о том, что одно время барон был очень беден, не владея ничем, кроме своего древнего имени. Рано лишившись родителей, а с ними – привязанности и надежд, он отправился путешествовать по Северной Америке. Прожив там двенадцать лет, вернулся во Францию не богаче, чем был перед отъездом. Но в год его возвращения умер его дядя, маркиз Фаверлей, один из самых богатых людей Франции, сделав его единственным наследником громадного состояния с правом наследования его имени. Таким образом, из двух древних фамилий – барона Брюле и маркиза Фаверлея сложилась одна. Из страстей его всем была известна только одна – неистовая любовь к кровным лошадям. Каждый год он участвовал в скачках, но, естественно, как любитель, а не как продавец-заводчик.
Вот и все, что было известно о человеке, который держал сейчас в руках судьбу Андре и Сабины де Мюсидан.
Войдя в переднюю, он уже собирался задать прислуге стандартный вопрос: «Дома ли…», когда заметил взволнованную Сабину, спускавшуюся по лестнице. Обернувшись к ней, он почтительно поклонился.