Но те уперлись. Не поехали за океан даже тогда, когда в один ужасный день поняли, что оставаться в родном Киеве для них почти смертельно опасно. К счастью, Казики смогли удачно продать всё свое внушительное добро, нажитое несколькими поколениями, и, сказав Киеву последнее прощай, уехали в Сибирь. Давид воспринял это известие со свойственной ему эмоциональностью – кричал с противоположного края земли так, что телефонные провода лопались. Потом смирился и принялся слать денежные переводы, которые обеспечивали маме и дядюшке весьма сытую жизнь. И это при том, что и сам Аркадий Михайлович, довольно быстро обжившись на новом месте, вполне мог заработать и себе, и сестре не только на кусок хлеба с маслом, но даже с икоркой.
Впрочем, сегодня утром в пансионате «Легенда» икорка не предполагалась, а полагалась овсяная каша, сыр и яблочный сок, о чем заранее позаботилась Софья Михайловна.
– И не смей возмущаться! – заявила она. – Ты опять поправился. В конце концов тебя хватят инсульт и инфаркт, причем одновременно, а все потому, что у тебя слабая воля и лишний вес. Дома ты, как вороватый кот, ухитряешься втихаря стащить что-нибудь из холодильника, но здесь ничего не выйдет! Здесь, слава богу, режим, а я уже попросила на кухне, чтобы тебе без меня ничего съестного не давали.
Софья Михайловна боролась с комплекцией брата долгие годы, правда, без особого успеха.
– Но, Софочка! – взмолился Аркадий Михайлович, у которого от перспективы овсяной каши тут же пропал аппетит, что случалось с ним крайне редко.
– Не хнычь! – отрезала сестра. – Лучше посмотри на себя в зеркало. Ты похож на индюка.
Доля истины в подобном утверждении, конечно, имелась, хотя сравнение с индюком было удачным лишь отчасти – той самой части, которая именуется носом. Во всем ином Аркадий Михайлович скорее напоминал плюшевого мишку – маленького, круглого, мохнатого, с большими черными глазами-пуговицами. Недаром Давид с малолетства называл его Винни-Пухом.
В отличие от брата Софья Михайловна, будучи на голову выше Аркадия Михайловича, была похожа на жирафа в период бескормицы. Ее тощая фигура с подчеркнуто прямой, как жирафья шея, спиной венчалась гордо вскинутой головой с тщательно прилизанными волосами, затянутыми на затылке в тугой узел. Брату явно не мешало бы поделиться с сестрой не только весом, но и густотой шевелюры, но природой не командуют. Единственное, что внешне сближало родственников, – это выразительные, чуть навыкате глаза и большие характерные носы.