Голубцов к такой информации относился скептически:
– Как им верить? Может быть, они работают по заданию абвера?
– Вряд ли, – возражал Смоляков. – Разве абверу выгодно срывать прикрытие? Они же всячески стараются напускать нам пыли в глаза насчет своего вынужденного присутствия здесь…
– А может, они хотят, чтобы мы повелись на эти предупреждения и первыми начали?
– У них разведка лучше нашей поставлена, и они прекрасно знают, что нам первыми начинать пока что не с руки.
– Ну, бабушка надвое сказала – с руки, не с руки, – вмешивался в разговор Лось. Начальник армейской контрразведки частенько присутствовал на докладах Смолякова. – Им как раз с руки, чтобы мы первые начали.
Лось всегда оспаривал данные Смолякова. Возможно, это была чисто придворная ревность, каждому хотелось быть ближе к сюзерену, заручиться его особым доверием. У Лося в этом плане было одно преимущество: он, пользуясь правом контрразведчика, мог завести дело на Смолякова, а тот на него нет.
– Не очень-то я верю в искренность польских перебежчиков, – замечал Голубцов. – Не любят они нас, и потому пойдут на любую подлянку, чтобы нам досадить.
– Но среди перебежчиков есть и белорусы, – уточнял Смоляков.
– Белорусы – другое дело. Я им верю. Но что они могут знать о планах немецкого генштаба?
– Они видят то, что у них перед глазами, и то, что не можем видеть мы. Они видят скопление немецкой техники и войск. И чем бы Геббельс не объяснял эту концентрацию, даже простому обывателю ясно – это к нападению.
– А может они оборону против нас строят?
– Немцы даже против англичан оборону не выстроили. Не любят они обороняться. Только в наступлении их сила. В наглом, авантюрном натиске… Построились «свиньей» и вперед!
– Ну, Александр Васильевич, вам из погреба виднее. Тем более, что вы единственный из нас, кто побывал в Германии, – примирялся Голубцов, давая понять Лосю, что не намерен продолжать полемику.
Смолякову и в самом деле удалось побывать в Германии. Полтора года назад московское начальство включило его в состав государственной комиссии, которая ездила в Берлин заключать какое-то торгово-промышленное соглашение по обмену советского сырья на немецкую технику. Ездил он туда, конечно, не во френче, а в штатском, под чужим именем. О том, что увидел, узнал, выведал – особо не распространялся, доложил по команде своему начальству в Разведупре. Привез Нине Николаевне флакон французских духов.